Вячеслав Назаров - Вечные паруса

Просто теперь, после удачи, в нем заговорило запоздалое самолюбие. Ну-ка, скажи откровенно, Савин, ты-то верил на все сто процентов, что гипотеза подтвердится? Молчишь? То-то...

В конце концов, все это пустая нервотрепка. Ведь Медведев должен понимать - космос Андрею заказан. Совет не отменит своего решения, потому что оно принято правильно.

Победителей тоже судят. И крепко судят. Если они виноваты. Иначе и быть не может.

Утро вечера мудренее...

Андрей встал с кресла; потянулся. Глянул на часы. Три часа - уже утро...

Он выключил свет. Оконный проем заметно голубел в темноте.

"Озеро начало функционировать..." Что это может значить?

Неожиданно за спиной тревожно замигала лампа вызова: Андрей еще вечером выключил звуковой сигнал видеофона, чтобы случайный звонок не разбудил Нину с Юркой.

На экране, потирая воспаленные красные глаза, появился Микаэлян.

- Простите за ночной звонок, Андрей Ильич... Я знал, что вы не спите... Вы видели передачу с "Королева"?

- Да, Манук Георгиевич, видел,

- Поздравляю вас с победой. И от себя лично, и от имени Совета. И особо - от Штейнкопфа. Он просил.

- Спасибо. Передайте Штейнкопфу, что я... я не знаю, что полагается говорить в таких случаях...

Микаэлян слегка раздвинул в улыбке толстые губы.

- В таких случаях, дорогой, лучше ничего не говорить... Но я вам позвонил, сами понимаете, не ради поздравлений. Дело в том... Сейчас только кончилось срочное заседание Совета. Из-за помех в менгограмме Медведева много неясного. Ясно только, что на "Прометее" происходит что-то из ряда вон выходящее. Медведев настаивает на немедленной организации постоянной биостанции. В принципе вопрос решен. Где-то через неделю, не позже, мы пошлем на "Прометей" оборудование, монтажников и дополнительную группу биологов. Послезавтра после полудня... то есть для вас уже завтра состоится отбор конкретных кандидатур. Кстати, что может значить - "озеро начало функционировать"?

- Понятия не имею. Сам все время думаю... Был у нас с Медведевым один разговор... Но это слишком невероятно.

- Да, задачка... Так вы прилетите завтра в Москву?

- Простите, но зачем?..

- Я же сказал: будет отбор конкретных кандидатур. Или вы охладели к "Прометею"? Да, ведь у вас сын... Конечно, конечно...

- Я не о том, - очень тихо сказал Андрей. - Ведь решение Совета...

- Вах! - Микаэлян сразу ожил, просиял. - Конечно, дорогой, решение Совета остается в силе! Но ведь, кроме космонавтов, на звездолетах бывают и пассажиры!

Андрей смотрел на погасший экран и думал, думал, обхватив руками плечи. Часы негромко выщелкивали торопливые секунды, медленные минуты...

В кают-компании тонко пахло сиренью. Традиционная веточка сирени последний подарок Земли - за полгода превратился в целый сиреневый куст. И неожиданно зацвела...

Андрей обернулся.

Сзади стояла Нина.

От нее пахло сиренью, и Андрей не сразу сообразил, что это духи.

Он шагнул к жене, взял ее за руки.

- Нина, милая...

- Не надо. Я все слышала. Я все понимаю. Ты там нужен...

ИГРА ДЛЯ СМЕРТНЫХ

"Скажи мне, кудесник, любимец богов,

Что сбудется в жизни со мною?"

А. С. Пушкин.

Дэвид Горинг никогда не был фаталистом. Скорее наоборот. К своей судьбе он относился нежно и внимательно, как мать к любимому ребенку. С той далекой поры, когда он впервые обнаружил, что некоторые разногласия между родителями совсем не вредят ему, а, как ни странно, позволяют наилучшим образом устраивать свои мальчишечьи личные дела, Дэвид Горинг поверил в свои силы. Потом пришло знание, и юный выпускник Бирмингемского университета сумел построить великолепную математическую модель человеческой жизни, которую, впрочем, не спешил предавать огласке. В этой модели не было расслабляющих моральных категорий, что позволяло изящно и гибко вписывать в нее любые жизненные коллизии.

С этого времени Дэвид конструировал свое будущее увлеченно и профессионально.

Он родился в Центральной Англии, на одной из чопорных улиц "Голубого Бирмингема". "Черный Бирмингем" - могучий промышленный сверхгигант остался внизу, таинственный, грозный, полный непонятных радостей и непонятных трагедий. Матери Дэвида, миссис Дженни Горинг, удалось добиться своего. Это случилось в результате настойчивых многолетних усилий, ибо отец Дэвида, мистер Натаниэль Горинг, одареннейший математик, был профессиональным неудачником. Так, по крайней мере, утверждала миссис Горинг. Имея все шансы на успех, он до конца дней своих тянул лямку в лабораториях фирмы "Виккерс", вправляя мозги электронным олухам. Жизнь в "Голубом Бирмингеме", требующая весьма солидных финансовых инъекций, окончательно подорвала его силы, и Натаниэль Горинг отбыл в лучший мир, оставив сыну полную свободу добиваться всего самому.

А молодой Горинг хотел многого. Его не устраивала отцовская долина он жаждал вершин. Вершин славы, вершин богатства, вершин власти. Власти, которой подчиняются даже правительства и которую может дать ему только наука.

А потому он с упорством фанатика овладевал не только тонкостями физико-математических дисциплин по специальности, но и самыми невероятными факультативными курсами, в которые неведомо как затесались даже религиозные культы древней Индии.

Он не спешил. У него еще было время. Вселенная вращалась для него, и каждый поворот планет приближал намеченный финал. В Большой Игре под названием "судьба" он умел подавлять свои эмоции и честолюбивые мечты точным анализом ситуации и своих возможностей в данной ситуации. Дэвид играл наверняка.

Неудивительно поэтому, что сразу после окончания университета он получил должность главного математика третьей секретной лаборатории фирмы "Виккерс" - место, которого не смог за всю жизнь получить его отец.

Дэвид был в меру красив, в меру вежлив, в меру горд.

Его считали истинным джентльменом, потому что блестящий талант математика - единственное наследство, оставленное ему отцом, - никак не отражался на его узком холеном лице с меланхолической синевой под глазами. Он работал в лаборатории вполсилы, расходуя свой талант бережно, по каплям, как химик - ценный реактив.

Как-то, разбирая бумаги отца, состоящие в основном из погашенных и непогашенных долговых обязательств, Дэвид наткнулся на объемистый пакет с сентиментальной надписью "Сыну от отца". Решив, что это серия нравоучительных заветов, молодой Горинг собирался уже выбросить его в регенератор, но, развернув, обнаружил знакомую скоропись формул.

Содержимое пакета оказалось весьма занимательным.

Десятки великолепных идей, наброски каких-то довольно бредовых гипотез, обрывки экстравагантнейших теорий - все, чем старший Горинг пытался усмирить свой ищущий бури ум. Дэвид просматривал бумаги отца с завистью - его поражала фантазия, смелость, оригинальность отцовских поисков. Его собственный мозг был слишком холоден. Он мог брать и обрабатывать, но не давать.