Алексей Ланкин - Лопатка

- Степан! Какими судьбами? - и искренняя радость прозвучала в его голосе.

Он глянул на простые часы с сероватым браслетом - Степану Ильичу и невдомёк было, что это Ролекс, который стоит столько же, сколько автомобиль у человечка помельче - извинился за занятость и тут же назначил обоим братьям встречу в гостинице Олимпик-Пента. Чтобы не вводить братьев в большее смущение, Юрий Павлович не стал объяснять, что в Олимпик-Пенте он посещает плавательный бассейн и тренажёрный зал.

За ужином Степан Ильич стеснялся своей поношенной одежды и утраченных манер, Фёдор же был бодр, с удовольствием пил и Шабли, и Бордо и несколько раз отходил к шведскому столу за добавкой. Он с интересом расспрашивал Алданова о его бизнесе в области цветных металлов - бизнесе не на уровне приёмных пунктов, которые контролируют бритоголовые, а на уровне правительства, всероссийских акционерных обществ и многомиллиардного экспорта.

После ужина перешли в отдельную гостиную, куда им подали кофе, коньяк и сигары. Степан Ильич опять подивился на брата: где этот потомок степных кочевников научился обрезать кончик и прикуривать на весу, не беря сигару в губы?

Юрий Павлович пыхнул пахучим дымком, отхлебнул коньяку и отставил бокал в сторону. Всем сразу стало ясно, что именно теперь разговор пойдёт серьёзный.

- Послушай, Степан, моего совета. Даю его ради старой - и, надеюсь, возобновленной дружбы. Бросай волокиту с пересмотром дела. В лучшем случае добьёшься статьи в Московском комсомольце, да и то вряд ли. Жертвы застоя сейчас никого не интересуют. Геннадий Михайлович, которого ты упомянул, вовремя угадал струю - что ж, честь ему и хвала. Мы с ним видимся иногда... А тебе не советую. Это не пустые слова: я предлагаю тебе другой вариант, реальный. У тебя большой опыт, дело ты знаешь до тонкостей. Нам нужны такие люди. На твоей родной Лопатке сейчас снова ведутся разработки. Восемь лет всё стояло. Народ разбежался. Оборудование пришло в негодность. Сейчас мы этот проект возобновляем. Не в прежних, конечно, масштабах: никаких БелАЗов, никаких причалов, которые ежегодно требовалось восстанавливать. Это лишнее. Мы вернулись к старой доброй практике старательской артели, - Юрий Павлович снисходительно улыбнулся. - Это не Норильск и не Учкудук, но свой дивиденд точка приносит и будет приносить. А наша политика такова: за большими делами не забывай малых. Это и называется контролировать ситуацию.

Юрий Павлович отпил кофе и зорко посмотрел на Степана Ильича. Тот слушал молча, вертя в руках бокал и разглядывая золотистые потёки на его стенках.

- Заведует хозяйством на Лопатке Малкин, Александр Петрович. Помнишь такого?

- Ещё бы не помнить, - мрачно кивнул Сегедин.

- Примечательная судьба! Он же на Лопатке был первый, электроразведку проводил. Потом быстро пошёл в гору, защитился оба раза блестяще, его уже из Ленинграда прочили в министерство - но тут министерство их упразднили. В последние годы мучился со своим институтом без финансирования, пытался зарабатывать коммерческими проектами, но ты представляешь, как это тяжело. Геофизический институт - не казино. У меня, да и у тебя, в прежние времена были с ним разногласия. Но я видел, как он бьётся, и искренне хотел помочь, забыв все нелады. Сейчас он снова на Лопатке и, ты знаешь, доволен. Типичная ситуация. У нас люди, как правило, довольны. По собственному желанию мало кто уходит.

Юрий Павлович помолчал и добавил:

- Впрочем, и увольняем редко.

Сегедин изредка взглядывал на лицо однокашника, изборождённое благородными морщинами, но свежее. Не то, что его собственная туберкулёзная, лагерная рожа. Подумал Степан Ильич, что Алданов, как и брат Фёдор, исключительно цепок на людей. Ни один поворот в биографиях его многочисленных знакомых не выветривается из его памяти. Но только Фёдору люди нужны, чтобы в душевном разговоре помянуть добрым словом, а Юрию Павловичу - чтобы использовать их в бизнесе. Вот Малкин - это, возможно, колесо алдановского Мерседеса. Кем ему, Сегедину, предлагают стать? Запонкой на алдановской рубашке? Вряд ли. Запонка ему нужна подороже. Разве что пуговицей.

Юрий Павлович продолжал:

- Моё предложение таково. Я делаю звонок Малкину - если хочешь, прямо сейчас. Он находит тебе соответствующую твоему опыту и знаниям должность. Будь уверен, не обидит. Звонить? - Алданов уже достал из кармана рубашки удивительно маленький и плоский мобильный телефон.

- Там сейчас ночь, ты забываешь, Юра.

Юра снисходительно улыбнулся.

- Это ты забываешь, Степан. Забываешь, как мы с тобой работали. Если делаешь бизнес на Дальнем Востоке - о времени суток забудь. Когда надо, они нам звонят ночью. Когда надо, мы им.

Не очень поверилось Степану Ильичу, чтобы Малкин вдруг стал со своей Лопатки будить Юрия Павловича ночными звонками...

- Не звони, Юрий Палыч. Надо обдумать.

- Понимаю тебя. Подумай, пожалуйста, и - завтра сможешь мне что-то сказать? Отлично. Вот моя карточка, а вот - Алданов золотым пером красиво и быстро набросал на обратной стороне визитной карточки несколько цифр - номер моего мобильного телефона. Звони в любое время, даже если ответ будет отрицательный. Договорились?

Алданов подвёз братьев до дома приятеля Фёдора в Прибрежном проезде.

- Мне по пути, я сейчас на даче живу. Водителя отпускаю на выходные, люблю сам за рулём посидеть.

Когда красные огоньки алдановской машины скрылись за поворотом, Фёдор Ильич заметил:

- Мерс серии Е, наверняка ручной сборки и по индивидуальному заказу. Ты обратил внимание на толщину дверец? Броня. Не бедно живёт человек.

Перед сном решили попить чаю. Степан всё молчал. Потом, наконец, заговорил, глядя в стол:

- Помнишь, вы с ним о всякой чепухе болтали, и он стал объяснять, что времена нынче пошли другие и утюг на пузо ставит только шпана и шпане? А у серьёзных людей всё интеллигентно. Вы меня не поняли? На другой день двое в подъезде, очередь в корпус, контрольный в затылок. Я ещё подумал: к чему это он? Палыч зря никогда не базарил... Потом-то, когда он о моём деле заговорил, я понял: это он меня предупреждал. Если не отступлюсь, то и меня встретят в подъезде. И автомат у тела оставят. Автомат нынче не дороже штуки баксов, я узнавал.

- Думаешь, он пойдёт на это?

- Пойдёт. Если я заговорю, серьёзные неприятности ему, конечно, грозить не будут. Дело давнее. Но он, гад, - рука Степана Ильича судорожно стиснула чайную ложку, - он, гад, в швейцарском посольстве свой человек. Дипломатических приёмов завсегдатай. Ему статьи в Московском комсомольце не нужны. Эта сука слов на ветер не бросит.

Фёдор посоветовал лёгким тоном:

- Брось, Степаха. Не бери в голову.