Василий Щепетнев - Марс, 1939 год
- У нас свой выход из города. Пройдемте. Я только распоряжусь, чтобы для вас подготовили костюм.
Шлюз, декомпрессия, облачение в костюм. Положительно, он превращается в обывателя города Алозорьевска.
Трубочка привычно скользнула в ноздрю.
- Надолго хватит батареи?
- Да, часов на двенадцать. Плюс часовая резервная. Выйдете наружу - и направо, там колея наезжена. Вы полигон заметите непременно, по аэростату. Или все-таки дать вам сопровождающего?
- Не стоит. Хочется немного побыть одному.
Магистр попрощался - начиналась декомпрессия. Присядем на дорожку, подумаем. Полчаса туда, с запасом, пол - обратно. как раз успеет ответ придти с Земли.
Вот, капитан, ты и на вакациях. Дорога - словно в Айдаровке, пыльная, неширокая. Того и гляди, на коровьи лепешки наткнешься, да на конские яблоки. Или баба погонит гусей к речке, купаться. Удочки не хватает, да самой речки. Зато здесь грязи не бывает, не развозит шлях. Ступай и ступай, хоть до самой станции Берд.
Он приблизился к щиту - большому, на бетонном основании, возвышающемуся над округой на три сажени. Дитя департамента пропаганды. Большими, аршинными буквами выведен был призыв превратить Марс в рукотворный сад, за буквами ветвились яблони с налитыми румяными яблоками. То есть можно было догадываться, что это - румяные яблоки: краски выцвели, выгорели. Солнце, хоть и слабое, а злое.
Он подошел поближе, желая попробовать, из чего сделан щит - дерево, пластик, железо, ногтем провел по поверхности. Похоже, пластик.
Что-то громко треснуло, и в щите - на два вершка выше его головы появилась аккуратная круглая дырочка. Трехлинейка, однако.
Шаров быстро побежал, огибая щит. Быстро, да не очень - еще одна дырочка, и опять выше. Наконец, он укрылся за ним, для верности присел бетон понадежнее пластика будет.
Стреляли в спину. Издалека - верста, не меньше. Он осторожно выглянул. Никого. Так и станут тебя дожидаться.
Кому-то он здорово мешает. Или просто - нелюбовь. Не любит его стрелок хороший, даже отличный, но к Марсу непривычный, иначе сделал бы поправку на низкое притяжение, и была бы у Шарова лишняя дырка.
Ничего, не поздно еще. Подойдет поближе, только и всего. А у него, у Шарова, всего оружия, что фига в кармане. Беспечный и самоуверенный болван. Если бы.
Подумалось, что он теперь может объяснить поведение генералов-заговорщиков. Ведь знали, что ожидает их, а никто не то что поднял верные полки - положим, не было никаких верных полков, - но и просто не бежал, не отстреливался, в конце концов. Им просто не хотелось жить. Устали. Сколько сил хватало - жили, а потом устали.
Так то генералы. Ему не по чину уставать. Лорд Байрон Мценского уезда, понимаете ли, нашелся. Фаталист на жаловании. Вверяю себя судьбе и все такое. Больно ты нужен судьбе, милый. Дешевое кокетство младого юнкера. Стыдно.
Он не устыдился, но разозлился. Немного, но лучше, чем ничего. Можно под прикрытием щита отбежать подальше, а потом попытаться кружным путем вернуться в город. Воздуху хватит, он нынче запасливый.
Из-за горизонта вынырнул парокат. Кавалерия. Как всегда, вовремя. Парокат подъехал прямо к щиту.
- Что-то случилось? - парокат вез двоих. Патруль. Ну, правильно, регулярное патрулирование. Еще Зарядин говорил. Никакого рояля в кустах.
- Стреляли. Со стороны города.
- Стреляли?
- В меня целили, но промахнулись.
Патрульные спешились, осмотрели щит.
- Да, похоже, стреляли. Сейчас проверим.
Один из патрульных пустил в небо ракету, зеленый огонек завис в небе.
- Подкрепление зовем, - пояснил патрульный. - Вы подождите, пока не разберемся.
Карабины у них были кавалерийские, ладные, удобные. Окоротят плохого человека, эти смогут.
Ответные огоньки зависли в воздухе.
- Ну, мы пошли. А вы ждите, экипаж скоро подойдет.
Парокат покатил к городу. Храбрые ребята, не боятся, что стрелок их снимет. Или боятся, но службу исполняют. И ты давай, служи.
Шаров отряхнулся от пыли, оглянулся. Где ж полигон?
Полигон оказался почти рядом. Шаров вышел на него через четверть часа и едва не опоздал: пузырь уже надували.
- Пришли полюбопытствовать? Я тоже, - директор стоял чуть поодаль от воздушного шара. Три человека возились около газовой установки. - С детства люблю, с ярмарки. Счастливые люди - воздухоплаватели. Высоко, в тишине, над нами, суетными грешниками.
Пузырь раздулся до размеров хорошей избы, но все не мог оторваться.
- Мы наполняем его раскаленным гелием. Все равно, подъемная сила мизерна. Всей аппаратуры два фунта, а поди ж ты, подними.
Стенки пузыря были полупрозрачными, и сквозь них проглядывали горы, проглядывали мутно и неясно.
Пузырь увеличивался на глазах, вдвое, втрое, вчетверо, наконец, он начал медленно подниматься. Кто-то отсоединил кишку, обрубил балласт, и шар устремился вверх.
- Далеко улетит? - спросил Шаров Леонидова.
- Увы. Как только газ остынет, пойдем ловить. На версту поднимется, если повезет. Сглазил!
Шар передумал. Не поднявшись и на сто саженей, он замер, а потом мало-помалу начал опускаться.
- Оболочка старая, пропускает. Новую нужно варить. Из топора не сваришь, придется у Земли просить, а Земля - барышня капризная. Ладно, капитан, так что же вас привело сюда, на полигон, помимо зрелища?
- Служба, Кирилл Петрович. Разговор у меня к вам.
- Прямо здесь разговор? А то я мерзнуть начал. Давайте в город сначала вернемся.
Шар пошл вниз быстрее. Его отнесло немного в сторону, и люди побежали за ним вслед. На руки хотят принять, что ли? Муравьи и арбуз.
- Давайте вернемся, - согласился Шаров. Он тоже замерз. Во всяком случае, дрожал.
- Только придется подождать, пока не сложим баллон. Гелий газ благородный, не след терять.
- Неужели без вас не управятся, господин директор?
- Управятся, безусловно управятся. Но у нас с транспортом, не как у вас. Плохо с транспортом. Один экипаж, и на нем установлен компрессор. Придется ждать.
- А мы пешочком. Я вот прошелся, знаете - благодать. Просторы наши, российские. Мысли в голову приходят всяческие, мечты. Право, пойдемте, Кирилл Петрович.
- С людьми вашего ведомства спорить трудно. Если вы настаиваете...
- Не то, чтобы я. Опять служба.
- Тогда, с вашего позволения, я распоряжусь...
Шаров смотрел, как Леонидов подошел к вожатому экипажа. Хорошо бы послушать, что в таких случаях говорят академики. Оставляет научное завещание? Просит не поминать лихом? Приказывает почистить экипаж по возвращении, чтоб блестел и сверкал?
Но возвращаться пешком не пришлось: подоспел броневичок Департамента.
- Иван Иванович, вы рискуете просто безрассудно! - Спицин выговаривал не шутейно, похоже, он в самом деле волновался. - Мы бы вам любую охрану дали, эскорт, а вы...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});