Элизабет Линн - Танцоры Аруна (Хроники Торнора)

— Конечно. — Керрис закатал пустой правый рукав.

Мальчик погладил пальцем шрамы на конце культи и осторожно похлопал по ней. Взрослые за соседними столами равнодушно наблюдали. Керрис опустил рукав рубахи.

— Устроились? — осведомилась подошедшая Тэмис.

— Да. Благодарим, — ответил Кел.

— Вот и славно. — Она погладила малыша по голове. — Простите любопытство наших детей. Им редко случается видеть чужеземцев. Это Пито, сын моей сестры. — Управительница подтолкнула малыша в спину. — Довольно, ступай, челито.

— Пито, — позвали из-за дальнего стола, и мальчик побежал на голос.

— Позвольте попросить вас кое о чем. Вы видели, селение у нас маленькое и собственной площадки не имеет. Мы учились владеть кинжалами при разделке туш. Молодежи показываем, как ухаживать за растениями и доить коров. Кое-кто из наших все же познакомился с искусством шири, посещая соседние поселки покрупнее. Могли бы вы поговорить с ними?

— С удовольствием. Мы рады пообщаться с молодежью. Они здесь? Пусть присаживаются к нам.

Женщина перешла на местный диалект. Сначала на ее слова никто не отозвался, потом стали подниматься и робко двинулись к шири парни и девушки, человек десять. Они остались стоять, сбившись группой и смущаясь.

— Не нужно нас бояться, — ободрил молодых людей Кел. — Мы не кусаемся.

Противное чувство охватило Керриса, даже живот свело. Он был лишним при разговорах о военном искусстве.

— О, это тезеранская работа. — Элли обратила внимание на ножны у пояса одной из местных девушек. — Клинок тоже из Тезеры?

Владелица ножа поспешно кивнула.

— И у меня тезеранский. — Элли вытащила свой кинжал. — Мне подарила его мама в день шестнадцатилетия. Этот клинок из кузницы Верина, хоть я и сомневаюсь, что Верин лично отковал его. Хочешь посмотреть?

— О да.

— Возьми. А мне покажи свой.

Девушка достала оружие из ножен и подала.

— Превосходная сталь. Ты, я вижу, отлично ухаживаешь за лезвием.

Они продолжали толковать о достоинствах оружия, Эриллард объяснял одному из юношей, как освободить запястье от захвата противника, Дженси показывала, как следует повязывать красный шарф…

— Пойдем, — шепнул Кел, кивнув на дверь. Керрис выбрался из-за стола.

По дороге из трапезной они услышали грозное совиное уханье, а потом, в наступившей тишине, легкий посвист ветра в пшеничных колосьях. Керрис поднял голову. Месяц плыл в небе, словно лодка. На него смотрели созвездия, о которых рассказывал Жозен, — Красные глаза, Сверкающий хвост…

— Мне показалось, тебе неловко было оставаться в трапезной, — осторожно сказал Кел. — Или я неправ?

Керрис вспыхнул от прилива благодарности.

— Спасибо.

— Присядем? — Кел пощупал траву. — Сухая. — Сели. Из трапезной доносился гомон. Кел полез в карман, вытащил бутылку, глотнул и предложил Керрису. Оказалось, в бутылке вино. — Голова до сих пор гудит?

— Нет. — Керрис отер рот и вернул бутылку.

— Давай поговорим, но не словами. Обратись ко мне внутренней речью, как это делал я во время бури.

— Я же не умею.

— Глотни еще вина.

В ладонь ткнулся круглый бутылочный бок. Теплое вино пощипывало горло.

— Хватит. Теперь попробуй мысленно соединиться со мной.

— Не могу.

— Можешь. — Кел взял его за плечо. — Четыре года тебе это удавалось. Сделай и теперь. Соберись.

Вино горячило кровь. Если бы сознанием можно было потянуться, как рукой. Вот тогда все было бы просто, произошло само собой. Вдруг все вокруг стремительно завертелось… Керрис увидел сидящего рядом темноволосого незнакомца, пустой рукав рубахи… И узнал себя, а в его мозгу билась чужая мысль: «Он сумел. Скоро у него будет получаться не хуже, чем у Сефера. Сеф будет в восторге». Керрис увидел стройного светловолосого мужчину с зелеными глазами. Он знал, что это Сефер. Вздрогнул, ощутил толчок и в следующее мгновение вновь стал самим собой.

Ощутил теплый ветерок на своих щеках и руки Кела, стиснувшие плечи. Его рука поднялась и тронула лицо. Керрис удостоверился, что воссоединение с телом состоялось, и взглянул на брата.

— Ты этого от меня хотел?

— Да, именно этого. Ты можешь сознательно использовать свою способность, Керрис, а вовсе не по воле случая. Твой дар управляем, он может развиваться! Вот это я хотел тебе показать. Ты не сердишься за то, что это случилось так неожиданно?

— Нет. Я в себя не могу прийти. — Керрис замолчал и подумал: «Илат-город колдунов, а я-колдун».-Как, ты говорил, называется моя способность в Илате?

— Внутренняя речь, — Кел сидел по-портновски, скрестив ноги, руки лежали на коленях.

— Ты тоже ей владеешь?

— Нет, я могу лишь поддерживать связь.

— Как это?

— Все действия и поступки соединяются между собой в единую нерасторжимую сеть. Всякое действие, стремящееся к равновесию или, наоборот, нарушающее его, отзывается во всей структуре. Я могу воспринять возмущение и подыскать ему уравновешивающий ответ, помогаю уменьшить колебания структуры. Я-шири, а мудрецы говорят, что жизнь мира-танец под названием ши. Мне дано видеть узор этого танца, хотя и не весь целиком.

— Неужели и такие есть?

— Прорицатели. Люди, умеющие видеть будущее. Мне этого не дано. Я лишь могу предвидеть, что сделает в следующее мгновение мой противник в схватке. Да и то по тому, как он стоит и куда целит оружием. — Посеребренный лунным светом водопад волос взметнулся. Руки Кела исполняли каскад защитных приемов и атакующих выпадов.

Ни с того ни с сего Керрис ляпнул:

— А какое обещание ты не сдержал?

Руки замерли, Кел поник.

— Не догадываешься?

— Не хочу гадать.

Кел хлебнул вина, запрокинул голову. Было видно, как сжимается его горло, проталкивая питье.

— Мне было тринадцать лет. Вы с матерью должны были ехать из Илата на север. Отец воевал с азешцами южнее Шанана. В день отправления вашего каравана я обещал нашей матери не оставлять тебя, если с ней и отцом что-то случится. Вы уехали. Спустя полгода я отправился под Шанан, но не нашел отца в рядах воинов. А тут до меня дошло сообщение из Торнора о нападении на ваш караван, смерти матери и твоем ранении. Я должен был оставить все и немедля мчаться на север… И не поехал. Четыре года назад ты впервые позвал меня. Четыре года прошло…

Их было гораздо больше. Горьких лет страданий жалкого приживала, лишенного надежд, окруженного презрением. Многолетние обиды и вспышки подавленного гнева разом выплеснулись наружу. Во власти чувств Керрис не ощутил соединения с сознанием брата. Вдруг Кел содрогнулся, и голову Керриса сдавила боль-это были мысли брата. Оказывается, вспышка раздражения способна так глубоко ранить. Керрис задрожал от своего открытия и постарался поскорее усмирить свои чувства. Впредь надо быть поосторожней.