Элизабет Линн - Танцоры Аруна (Хроники Торнора)

Линн Элизабет

Танцоры Аруна (Хроники Торнора)

ГЛАВА I

Керрис потянулся, он совсем озяб, пока спал. Тощий соломенный тюфяк под ним кололся, но не грел. Тепло камина совершенно не ощущалось. Утреннее солнце золотило пыльные гобелены в казарме, проникая сквозь лишенные стекол окна. За ними в бледном небе вставали зубцы крепостной стены.

С вечера во рту остался вкус свиной солонины. Соседа Керриса мучили кошмары, видно, во сне его били. Обувные шнурки никак не хотели подчиняться закоченевшим пальцам. Культя Керриса тоже страдала от холода. Он подышал на нее, согревая. Во дворе взбрехнула собака, женский голос прикрикнул на нее. Керрис причесался пятерней и, обходя спящих, побрел из казармы. Из кухни, отделенной только кожаной занавеской, слышались голоса. За полотнищем его обдало теплом-печи затопили еще до света. В изразцовой нише стены догорала забытая свеча. Суетились поварята. Подручный главного повара в белом полотняном фартуке резал на доске окорок. Толстые ломти ложились на серебряное блюдо. Пола грела руки у печного огня. Керрис подошел и, нагнувшись, поцеловал в макушку.

— Доброе утро.

Она запахнулась в шаль и снизу вверх поглядела на него.

— Хочешь попить горячего, Керрис?

На плите дымилась в котле аппетитная смесь чая, молока и меда. Между рядами высоких стаканов он приглядывал посудину побольше.

— Холодное нынче утро.

— Да, уж который день. — Черпак звякнул о край котла. — Даже не верится, что на дворе весна.

Керрис выбрал для себя кружку и почерпнул прямо из котла.

— Все равно скоро лето, торговцы вот-вот приедут. — Сладкое питье согревало.

— Лето! — Пола фыркнула, сверкнув глазами. Южанка презирала климат севера. — Там что, уже проснулись? — Спрашивала о воинах. Она сама когда-то прежде несла службу на южных границах.

— Нет. — Керрис покачал головой. — Только я.

Из кладовой вышла светловолосая судомойка в длинной льняной юбке, с головкой сыра в руках. Приветливо улыбнулась Поле и радостно-молодому повару, отчего нож в его руке застучал по доске вдвое чаще. Керрис не удостоился взгляда. Он его и не ждал. Калека, одержимый припадками, годился в писцы в Торноре, но был фигурой куда менее полезной и значимой, чем подручный повара. Пола насупилась и спросила:

— Еще чаю?

Пренебрежение женщин перестало волновать Керриса. Безразличие все же лучше насмешек и издевательств, достававшихся ему во множестве. Желая угодить Поле, он снова окунул кружку в варево. Поваренок отодвинул заслонку, и из печи пахнуло хлебным духом.

Кожаная занавесь хлопнула, опускаясь за главным поваром.

Он имел репутацию отличного кулинара и огромные руки кузнеца. Бугристые лапы покрывала густая растительность, компенсируя полное отсутствие волос на черепе. За глаза его звали Яйцо. Как большинство собратьев по профессии, он был вечно зол, как лесовик во время гона, и не терпел в кухне незваных гостей.

— Пошел вон. — Кухонный секач, появившийся в волосатой руке, выразительно указывал на выход. Керрис не собирался перечить.

— Увидимся позже, — бросил он, коснувшись плеча Полы.

В сплошном дыму едко пахло горелым. Еще был кислый запах вина. Хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Он зацепил ногой стул, притворяясь, что теряет равновесие. Противник с победной ухмылкой метнулся навстречу в решительной атаке. Одна рука отвела в сторону оружие, другая захватила шею врага. Нападавший потерял равновесие и покатился на пол. Звякнул выпавший нож. Ударом ноги клинок был отброшен подальше. Сдавленно взвизгнула женщина. Глаза поверженного противника налились кровью. Лицо сковал ужас.

— Я мог сломать тебе шею. Разве ты не знал, что шири нельзя одолеть в поединке?

— Из-за них сгорел наш завтрак. Пойдем, Кел. — Голос Айлин звучал откуда-то сзади.

Запах свежего хлеба щекотал ноздри. Видение исчезло. Старая Пола стояла над ним, как кошка, защищающая своего детеныша. Главный повар кричал, брызжа слюной.

— Припадки. Мне только их не хватало на кухне. Не потерплю!

Прислуга наслаждалась зрелищем.

— Я в порядке, — произнес Керрис. Пола обернулась и посмотрела недоверчиво. Не надо бы ей видеть эту сцену. — Не тревожься. — Он поднялся на ноги и пошел к двери, ведущей в зал. Сгрудившись, как щенки, перешептывались поварята. Яйцо рявкнул, и они прыснули в стороны.

В огромном зале Торнора, способном вместить не одну сотню людей, Керрис привалился к стене. После припадка всегда было не по себе, потом все проходило. Он опирался на гобелен, изображающий битву. Жозен наверняка мог бы сказать, что за давнее сражение послужило сюжетом.

Заспанные солдаты замкового гарнизона понемногу заполняли зал. Ввалился сменившийся ночной караул. Часовые казались грузными в одеждах из меха и кож. Вокруг них скакали волкодавы-рослые собаки с узкими головами и длинными мордами. В последнее время в них не было проку, волки в степи почти перевелись. За всю осеннюю охоту прошлого года удалось добыть только одного. На шкуру паршивого годовалого волка, растянутую для просушки на замковом дворе, бегали смотреть все мальчишки из деревни.

Хлебный запах проник из кухни в зал, добавив оживления воинам. Керрису есть не хотелось. Он пошел к выходу меж рядами столов и столкнулся лицом к лицу с владельцем замка.

— Доброе утро, дядя. — Керрис отвесил поклон.

Морвен, девятнадцатый лорд Торнорский, отличался крепким сложением и живостью характера. В наследство от предков ему достались волосы светлого золота и особенная бледность кожи. Последним фамильным признаком Керрис отмечен не был.

— Доброе утро, племянник. Поднялся в час смены караула?

Керрис кивнул. Морвен как будто не знал о его ночевках в казарме или нарочно делал вид.

— Если бы все мои воины были столь ретивы. — Слова прозвучали похвалой.

— Благодарю.

Подошел Узл, второй капитан стражи. Морвен мгновенно оставил племянника, словно того и не было рядом.

Хорошо, что он еще не высмеял меня, думал Керрис, покидая зал.

По просторному внутреннему двору он шел к Башне Летописца. В самой глубине его сознания коренилось объяснение того, что связывало его с братом. Уже не раз удавалось приблизиться к этой тревожащей мысли, но суть ее ускользала.

В косой тени от солнечных часов примостились трое детей. Их игра называлась «бумага-ножницы-скала». В отличие от большинства ребячьих забав, в ней мог участвовать и однорукий. В детстве Керрис любил эту игру. Так наловчился определять предметы, которые загадывали другие, что сверстники не стали принимать его. Или били, затеяв потасовку в конце игры. Дочь Морвена Эрет неизменно одерживала верх в детских драках, она была постарше. А ему удача никогда не улыбалась…