Дмитрий Изосимов - Метагалактика 1993 № 2

Яран сказал:

— Надо еще посмотреть в северной башне.

— Зачем? — беспечно спросил Михаил.

Яран не ответил и повернулся к Октару:

— Октар, а ты когда-нибудь был в крепости?

Октар ответил не сразу. Запихнув в рот большущую горбушку гриба, он с трудом с ней расправился, сильно наклоняя и качая голову, потом сказал:

— Нет.

— А почему?

— Мне этого не надо, — сказал Октар со странным выражением. Видимо, ему очень не хотелось об этом говорить, но Яран ничего не видел и не чувствовал.

— Ты ведь такой любознательный, всезнающий, а про крепость даже и не слышал. Как же так?

— Не слышал, не слышал… — сварливо передразнил Октар и до того тоскливо вздохнул, что Михаил перестал есть и серьезно посмотрел на него.

— Малыш, ты что-то от нас скрываешь.

— Да что тут скрывать! — уныло протянул он, помолчал и сказал нерешительно: — Вы не знаете ничего про эту крепость. Зачем вы сюда пришли? Зачем меня забрали? Что за идиотское любопытство?

Октар всхлипнул. Михаил присел возле него, схватил за острые тонкие плечи и слабо встряхнул мальчика.

— Что случилось, малыш? Объясни толком.

Октар устало сел прямо на пол, собрался с мыслями и стал рассказывать. Рассказ был длинным, гладко и хорошо сложенным и не то чтобы печальным и грустным, просто от всего этого мир стал немного серым, плоским, проржавелым, как эти груженые углем вагонетки, и не хотелось смотреть друг другу в глаза. Крепость эту строили пещерные люди, это была даже не крепость, а просто хорошо защищенное от внешнего мира жилище. Пещерные люди до этого жили на границе тысячекилометровой котловины, на дне которой был лес, постоянно кочевали по горным хребтам, постоянно воевали с горцами и мечтали где-нибудь осесть. Потом они спустились вниз, и в лесу нашли эту крепость, дряхлую, разбитую, один фундамент и останки кирпичных построек. Они воспрянули духом, восстановили жилище и обосновались в нем, как тогда казалось, на всю жизнь. Три столетия спустя на планету пришли пришельцы, несомненно гуманные и с добрыми намерениями. Народ испугался. А после исчезновения чужаков в подвалах появились машины, абсолютно бесшумные и казавшиеся чрезвычайно полезными, но люди стали покидать крепость. Машины продолжали размеренно штамповать вагонетки, грузить их углем и отправлять наверх. Крепость скоро опустела, стала заброшенной, в ней поселились крылатые ночные невидимки, липучки и прочая животная нечисть. Ушли все, все до одного, бросив годами нажитое добро, сделанное своими руками, бросив то, что почти стало родным домом и сбывшейся мечтой. Михаил этого не понимал, а когда попытался разобраться и спросил Октара: «Почему?..», Октар обозвал его бесчувственной дубиной.

Вот, значит, что. Теперь ясно было, почему исчез мешок с консервированными запасами, когда он остался один и его корабль улетел. Теперь объяснялись многие загадки. Все ясно. Какой-нибудь землянин, искавший случая отличиться, молодой и полный энергии вместе с группой других остолопов прилетел к этой звезде, отыскал землеподобную планету, покрутился вокруг и умудрился разглядеть аборигенов. Естественно возник зуд кипучей деятельности, он приземлился, отыскал крепость и бросился выручать людей из доморощенности и дикости. А потом оставил все как есть и довольный помчался на Землю сообщить радостную новость, что он-де, с небольшой группой других помощников, повысил уровень цивилизации почти вдвое. Михаил не знал такого случая, по крайней мере Информаторий таких сведений не давал. Михаил разозлился. Вот взять бы сейчас этого энтузиаста, притащить за шиворот, схватить за загривок и ткнуть носом. Что бы он тогда подумал, вершитель истории, бездарный творец? Стал бы раскаиваться? Бить себя в грудь? Или смущенно тереть землю носками ботинок?

А может, это не землянин. Может, Яранов соотечественник. Все равно глупо. Глупо, не разумно и жестоко. Для чего лезть в чужую историю и тем более пытаться что-либо изменить, ритмично распыляя среди населения машины, антигравы, жидкопластовые дома с оптикой и электроникой? Зачем стоять посреди высохшего русла, раскинув руки и пытаясь остановить тонны несущейся воды? Зачем вообще пытаться что-то остановить? Для чего лишать людей своей истории?

Михаил вспомнил, как обстояли дела с рейнгольдянами. Мы им выращивали дома, а они забивали их травой и гигантскими толчеными поганками. Они не переменились даже после того, когда произошло извержение, половину деревни сожгла лава, а жители стояли под проливным дождем жалкими островками и смотрели на невиданные теплые дома, в которых горел свет, во всю работала кухня и шло стереокино, а они стояли смотрели… А потом земляне долго объясняли, показывали, убеждали, а дождь все лил и лил, аборигены по-прежнему стояли группками, пряча в середину детей, а потом они выпихнули из толпы немощного полуослепшего старика, которому все равно терять было нечего и который едва слышно попросил их уйти. Их прогоняли. Михаил изнемогал, показывая на экранах самые лучшие и красивые места Земли, картины, памятники, потом обернулся и увидел множество глаз, устремленных на него, в которых была тоска и отчаяние. Захотелось крикнуть друзьям: «Да что же вы делаете?!», но Александр Сергеевич уже велел убирать дома и отправляться на корабль. Один дом решили оставить, потому что была надежда, может быть, привыкнут… Не знаю. На следующий день дом исчез, и они вздохнули было с облегчением, а потом Нортон нашел в лесу несколько обгоревших клочьев пластика, и они это дело бросили.

— Нельзя сюда ходить, — закончил Октар. — Старики говорили, не к добру.

Он взял лист, на котором лежала еда, стряхнул в ладонь сизые крошки и швырнул в рот. Яран поднялся.

— Идем? — спросил он.

— Идем, — быстро сказал Михаил, расстегнул куртку и потрогал серебристую ковбойку. Вода давным-давно испарилась.

Они втроем вышли по темному, с круглыми стенами коридорчику в новый туннель, тоже залитый водой. Здесь рельсы дугообразным виадуком выступали над поверхностью и держались вообще неизвестно как. Под ними в воде, выставив шестереночные днища, колеса и развороченные двигатели, лежали машины, развалившиеся от старости и ржавчины, и Михаила поразило обилие устаревшей и неуместной техники. Затейник-землянин, однако, здорово знал историю и был немного чудаковатым, потому что все эти модели устарели лет тридцать назад. Между ними в масляных разноцветных кругах плавали обломанные бревна, щепки, и вонючая желтая пена. Насыпи по бокам туннеля не было.

— Куда дальше? — осведомился Яран.

Машины лежали в воде на небольшом расстоянии друг от друга, и можно было продвинуться дальше, прыгая с островка на островок. Михаил осторожно ступил ногой на гладкобокую утонувшую тушу. Она немедленно просела вниз, но не утонула, только мягко ткнулась в илистое дно, и они стали по очереди перешагивать и перепрыгивать, вскрикивая и охая, когда опора резко уходила вниз и так же резко замирала. Один раз Михаил поскользнулся и полетел в воду. Октар забрался к высокому потолку и нашел там несколько проводов, ужасно грязных и лопнувших. Он оторвал один, подпрыгнул и, как маятник, перелетел на другой конец тоннеля.