Виталий Забирко - Космический хищник (Путевые записки эстет-энтомолога)

— Сиди как сидишь, — приказал я, достал аптечку, обработал его раны и заклеил подошвы пластырем. Действовал чрезвычайно осторожно, все время наблюдая за Тхэном, чтобы он не попытался коснуться меня. Но он не воспользовался моментом, прекрасно сознавая, что сейчас я среагирую гораздо быстрее его.

Закончив санацию ран, я с нескрываемым сожалением бросил перед Тхэном вторую пару бригомейских кроссовок.

— Обувайся.

Тхэн посмотрел на лежащую перед ним обувь, перевел взгляд на мои ноги и стал послушно напяливать кроссовки. Нет, не так уж безразлично он относился к своему телу. Раны, видимо, все-таки досаждали.

Непривычный к обуви, он потратил на натягивание кроссовок с полчаса. Все это время я стоял рядом и наблюдал. Когда же он, наконец, справился со столь непростой для себя задачей, я взял пустой чайник и пошел к насосу. Под неусыпным надзором Тхэна сменил фильтры, искупался в одежде под струей, смыв с себя пот и пыль земляных работ, а затем набрал полный чайник воды. И уже собирался возвращаться в тень палатки, как мое внимание привлекла стремительно перемещающаяся на горизонте точка. Словно катер летел по самому обрезу воды и неба. Черт, неужели консул нарушил мой запрет и решил навестить нас? Только этого не хватало! Я надел на глаза бинокуляры и поймал в них точку. Нет, не катер Ниобе стремительно разрезал воды Великой Реки. В утлой лодке из моего сна сюда мчался Колдун хакусинов. Лодка шла со скоростью глиссера, почти не касаясь воды, но никаких приспособлений для этого у нее не было. На носу лодки в грозной позе стоял Колдун и смотрел на меня недобрым пронзительным взглядом. И я мог поклясться, что видел он меня так же отчетливо, как я его в бинокулярах.

Вдруг его взгляд сместился чуть в сторону, и выражение лица стало меняться с калейдоскопической быстротой. Грозная решимость уступила место недоумению и непониманию, которые тут же перешли в отвращение и открытую неприязнь. Лодка внезапно вильнула и против всяких законов физики унесла Колдуна за ближайший остров. Причем Колдун так и остался непоколебимо стоять на ее носу, словно инерции для него не существовало.

Я растерянно сорвал с глаз бинокуляры и оглянулся. Тхэн, встав с земли, ковылял к берегу. Его взгляд, наконец оторвавшийся от меня, был устремлен на остров, за которым скрылась лодка Колдуна.

Больше никаких особых событий в этот день не произошло. До самого вечера мы с Тхэном сидели друг против друга и играли в гляделки. Лучше получалось у Тхэна, так как я только изредка бросал на него взгляды, лишь бы не упустить из поля зрения.

Чтобы как-то снизить воздействие зноя, изнуряющего сознание, и заставить голову нормально работать, я изготовил сухой лед и, по кубику бросая его в чайник, протирал ледяной водой лицо и затылок. Это помогало, хотя столь варварский метод грозил простудой при пятидесятиградусной жаре.

Вечером я вскрыл два саморазогревающихся пакета со свиными лангетами, мы поужинали, и я лег спать, приняв снова две таблетки тониспада. Долгоносы так и не вернулись в лагерь — то ли, потеряв контакт с Тхэном, они почувствовали себя вольными животными, то ли тигр загнал их глубоко в долину. Но мне было уже все равно, что с ними станется.

Эта ночь прошла более спокойно, чем предыдущая. Хотя мне опять приснился Колдун. Но на этот раз сон был коротким, и обжигающая боль не сверлила мозг.

— Я знаю, пришелец Бугой, что ты меня слышишь, — сказал Колдун.

Лицо его было угрюмым и злым.

— Тхэна нет. Тхэн умер, — продолжал он. — Тот, кто сейчас рядом с тобой — не Тхэн. Я не знаю, есть ли твоя вина в том, что произошло. Ты прячешь свои мысли. Но если ты виноват…

В этот момент сон оборвался. Глухой удар далеко за горизонтом разбудил меня. Тхэн, не шевелясь, сидел на своем месте; стрекотали цикады, сияли звезды, но что-то в долине изменилось. Со стороны реки доносился необычный шум: едва различимые шипение, бульканье, клекот… И тогда я вспомнил, что сегодня ночью Нунхэн должна прорвать сооруженную ею же плотину из лесса и уйти в долину выбирать новое русло. Значит, свершилось…

За ночь уровень воды в реке понизился, и она отступила от берега метра на три, обнажив илистое топкое дно. Появилось много новых островов, а старые, еще выше поднявшись над водой, кое-где соединились перешейками. Липкая жижа обнажившегося дна не позволяла подойти к обрезу воды, пришлось к насосу подключать пятиметровый гофрированный шланг и забрасывать его в реку. Если вода отступит еще дальше, придется лезть в прибрежную тину, так как более длинного шланга не было, да и этот чудом оказался в экспедиционном снаряжении.

Включив насос и умывшись, я непроизвольно бросил взгляд на остров, за которым вчера скрылась лодка Колдуна. Что же Колдун почувствовал, чем его так сильно напугал Тхэн, если он, явно настроенный на решительный и непримиримый разговор со мной, не только отказался от встречи, но и в панике бежал за остров?

В тине на берегу острова я заметил наполовину погруженное в воду бревно. Странно, но таких больших деревьев я до сих пор на Пирене не встречал. Чтобы получше рассмотреть его, я нацепил на глаза бинокуляры и понял, что никакое это не бревно, а перевернутая, полузатопленная лодка Колдуна. Медленно перемещая взгляд по берегу острова, я обнаружил и самого Колдуна. Его мертвое тело, почти полностью погруженное в воду, медленно-медленно, то и дело цепляясь за дно, перемещалось вдоль берега, увлекаемое течением. Вот, значит, почему мой второй сон был столь кратким…

Почувствовав за спиной движение, я сорвал с глаз бинокуляры и обернулся. Тхэн встал с земли и напряженно смотрел на остров. Он тоже видел тело Колдуна, и для этого ему не нужны были бинокуляры. «Хватит, — понял я. — Хватит кривить душой перед самим собой. Если пользоваться терминологией рыболова, то млечник заглотал наживку. Но вместо живца попался на голую блесну. Вот уж третий день он голоден. И больше не выдержит». Я был почти уверен, что теперь просто так, тихо он с крючка не сойдет. Но стопроцентной гарантии дать не мог.

Я внимательно посмотрел на Тхэна. Лицо его осунулось, под кожей на теле выступили вены. То одна, то другая мышца вдруг начинала непроизвольно подергиваться. Я представил, как вибрируют нервы голодного млечника от яростного метания в теле хакусина.

На снимок млечника я наткнулся в видеожурнале «Научная парапсихология» лет десять назад. Этот журнал не входит в круг моих интересов — его предложил мне мой комп-секретарь, выуживавший из всей ежедневно выходящей в Галактическом Союзе информационной видеолитературы все, что касается экзопарусников, по принципу автоматического сачка. С тех пор я собрал обширнейший материал о Papilio galaktikos и стал одним из редких специалистов по этому опасному эстет-виду. Но своих знаний никогда не афишировал.