Джон Уиндэм - «Избери путь её…»

Совещались они недолго — несколько секунд торопливых реплик. Наконец, одна из них сказала:

— В конце концов почему бы и нет?..

— Думаю, никаких затруднений с санкцией на инъекцию в Докторате не будет, — кивнула другая. — Если вы хотите попробовать, то… Будет даже справедливо дать вам этот шанс. Но… на вашем месте я бы не очень на него рассчитывала…

Приблизительно в полдень полдюжины карлиц принялись лихорадочно убирать, мыть, чистить всю палату. Потом появилась еще одна, еле-еле возвышающаяся над «тролликом» с бутылочками, флаконами, колбами, который подкатили к моей кровати.

Появилось знакомое трио врачей. Одна из «карлиц» принялась закатывать мне рукава. Врач окинула меня добрым, участливым, но очень серьезным взглядом.

— Вы отдаете себе отчет в том, что это игра втемную?

— Отдаю. Но это мой единственный шанс. И я хочу его использовать, — твердо ответила я.

Она кивнула, взяла в руки шприц и наполнила его жидкостью из колбы, пока одна из карлиц протирала чем-то душистым мою окорокообразную ручищу. Подойдя вплотную ко мне со шприцем в руке, она остановилась в нерешительности.

— Не бойтесь, — попыталась я улыбнуться, — в любом случае здесь мне нечего терять.

Она молча кивнула, и я почувствовала, как игла вошла в вену…

Все изложенное выше я написала с определенной целью. Эти записи будут храниться в моем банковском сейфе до тех пор, пока не возникнут обстоятельства, могущие кое-что прояснить.

Я никому и никогда об этом не рассказывала. Весь отчет об эффекте «чюнджиатина» — отчет для доктора Хейлера, где я описываю свои ощущения просто как «свободное парение» в пространстве — выдуман от начала до конца. Подлинный отчет о том, что мне довелось испытать, изложен мною здесь, выше.

Я скрыла истину, потому что, придя в себя и, очутившись в своем настоящем теле, в своем настоящем мире, я не забыла ни одной подробности, ни одной малейшей детали из того, что довелось увидеть там. Все подробности помнились столь явственно, что я просто не могла от этого избавиться и выкинуть их из сознания. Это мучило меня, не оставляло в покое ни на секунду…

Я не решилась поделиться с доктором Хейлером своей тревогой… Он назначил мне курс лечения, только и всего.

Итак, до поры до времени я оставляю записи при себе.

Прокручивая в уме отдельные «куски» из всего случившегося, я все больше корю себя за то, что не спросила свою пожилую собеседницу о каких-то датах, именах… словом, о подробностях, которые можно было проверить и сравнить… Если бы, допустим, «Великая Перемена» началась два-три года назад (от момента моего эксперимента), тогда все страхи развеялись бы, так как обнаружилось бы явное несоответствие. Но, к сожалению, мне и в голову не пришло спросить об этом… Чем больше я думала обо всем, тем больше мне казалось, что одна такая деталь… Я вспомнила, что есть одна вещь, один «кусочек» информации оттуда, который можно проверить здесь. Я навела справки, и… Лучше бы я этого не делала. Но я должна была…

Итак, я выяснила:

Доктор Перриган существует. Он биолог и занимается экспериментами над кроликами и крысами…

Он довольно известен в своей среде, опубликовал ряд статей и научных работ о различного рода бактериях. Ни для кого не секрет, что он занимается выведением новой колонии бактерий, предназначенной для избирательного истребления грызунов — вредителей, а именно коричневых крыс. В настоящее время он уже добился определенного успеха, вывел особый, до сих пор неизвестный вид, даже дал ему название — «мукосимборус», хотя не сумел пока обеспечить его стабильность и достаточную избирательную направленность действия, поэтому и не запустил вирус в «широкое производство»…

И, наконец, еще одно, последнее звено: я никогда не слышала об этом человеке и не подозревала о его существовании, пока пожилая дама в «моей галлюцинации» не произнесла его имени…

Я вновь и вновь пыталась сформулировать, что, в сущности, со мной произошло? Если допустить, что это было своего рода «предвидение», экскурс в будущее… То будущее, которое, как говорят, грядет. Тогда любой шаг, любая попытка хоть что-то предпринять, чтобы изменить его, обречена на провал. Но я сомневаюсь в существовании такой предопределенности: мне кажется, то, что было, и то, что происходит в данный момент, определяет то, что будет. Таким образом, должно быть бесконечное число вероятностей — вариантов возможного будущего, — каждая из которых определяется тем, что происходит в настоящем. И мне кажется, что под действием «чюнджиатина» я увидела одну из таких «вероятностей»…

Это можно рассматривать как «предупреждение» — что может произойти, если не пресечь, не остановить вовремя.

Сама идея столь чудовищна, столь неприемлема и ведет к такому кошмарному искажению нормального хода вещей, что не внять этому «предупреждению» я просто не в силах. И потому я на свои страх и риск беру на себя всю ответственность и, не посвящая никого в свои планы, постараюсь сделать все возможное, дабы описанный мною «мир» со всей его «структурой» никогда бы не смог превратиться в реальность. Если по каким-то причинам кто-то другой будет несправедливо обвинен в том, что он (или она) оказывал мне какое-либо содействие или хотя бы косвенно участвовал в том, что я собираюсь предпринять, этот документ должен служить ему защитой и оправданием. Поэтому он и составлен.

Я, Джейн Уотерлей, сама, без какого-либо давления с чьей бы то ни было стороны, по своей воле решила, что Доктору Перригану нельзя дать возможность продолжать его работу.

Джейн Уотерлей

……(число, месяц, год)

……(личная подпись)

Поверенный несколько секунд внимательно разглядывал подпись под документом, потом удовлетворенно кивнул головой.

— Итак, — произнес он, констатируя факт, — она села в свой автомобиль, и на полном ходу врезалась в машину Перригана, исход для него был трагический. Что ж… Из того немногого, что мне известно, я знаю одно: перед этим она сделала все возможное, чтобы убедить его прекратить свою работу, прекратить исследования в этой области. Конечно, она вряд ли могла рассчитывать на успех — трудно представить себе человека, отказывающегося от дела всей своей жизни из-за того, к чему он не мог отнестись иначе, как к шарлатанству. Таким образом, она должна была ясно представлять себе, на что идет, — это был преднамеренный поступок. И с этой точки зрения полицейские правы, считая, что она намеренно убила его. Но они не правы, полагая, что она подожгла дом и лабораторию с целью замести следы своего преступления. Из этого документа явствует совсем другое: она хотела ликвидировать все результаты исследований Перригана, — это очевидно и не подлежит сомнению… — Он вздохнул и с сожалением покачал головой. — Бедная девочка! В последних строчках явно ощущается ее чувство долга. Да, теперь мне, пожалуй, все ясно, ясна причина. Она ведь и не пыталась отрицать, что именно она совершила. Единственное, но она скрыла от полицейских, это почему она так поступила. Он помолчал, а потом добавил. — Так или иначе, слава богу, что этот документ существует, как бы там ни было, он спасет ей жизнь. Я буду крайне удивлен, если в данной ситуации не будет провозглашена явная невменяемость обвиняемой. Счастье, что она не успела поместить записки в сейф, как собиралась, да еще с приложенными инструкциями вскрыть лишь при условии возможного обвинения кого-то другого в убийстве Перригана…