Федор Богданов - Дважды рожденный

Профессор внимательно осмотрел собравшихся в зале, и его впервые осенила мысль:

— Погибшие, обреченные существа! Не сейчас, нет, а давно, еще за тысячи поколений до этого они были обречены на вымирание. К чему было тысячелетнее приспособление, к чему усилия многих поколений! И лица у этих тварей тупые, неодухотворенные. Где у них творчество? В каждом человеческом существе заложена частица гениальности, порыв к лучшему, а тут что? Погибшие, обреченные!

Гоми говорят, издают восклицания, расспрашивают тупоголового смотрителя, но ничего не предпринимают, как будто не знают, что делать. Никто из членов «совета шести» не сделал дельного предложения, даже Чон, несомненно умнейший среди гоми.

— У нас есть запасные жилища, — сказал Чон, — расположенные в более высоких горизонтах. Но только в одном из них действует силовая башня, кроме того то «племя» слишком тесно для нас. Однако же, ничего не остается, как перебраться туда. Что касается тебя, — обратился Чон к виновнику, — то приготовься оставить гоми. Дайте ему все необходимое и пусть он уходит.

— Это все-таки справедливо, — подумал профессор. — Поистине это — вреднейший член общества.

Но этот гоми принял приговор из уст Чона довольно равнодушно, и ничто не выдало его волнения или огорчения. Он прошел на своих хилых ножках мимо профессора, бесстрастно смотря себе под ноги и никого не замечая.

Затем в гробовом молчании прошла церемония изгнания. Виновному гоми дали новый «намордник», оружие — желтую палочку, которую профессор не раз видел, но силы действия которой еще не подозревал, и затем десять человек во главе с одним членом из «совета шести» повели несчастного к выходу. У него была семья: жена и двое ребят. Проходя мимо, он бросил на них равнодушный взгляд, получив взамен такой же. Только мальчик лет шести попытался было бежать вслед за отцом, но затем, точно устыдившись своего поступка, затерся в толпу. Группа в одиннадцать человек скрылась в конце одного из зал.

Между тем заседание «совета шести» продолжалось. Но тут произошло событие, перевернувшее все вверх дном.

Неожиданно гоми пришли в движение, послышались восклицания, и вслед затем профессор увидел, что пол одного «проспекта» покрыт водой. Неужели под напором воды лопнула «машинная» башня? Тогда всем грозит неминуемая гибель!

Несколько минут достаточно было, чтобы убедиться в справедливости этого предположения: на башне, на высоте метра над полом шла косая трещина в сантиметр шириной, через которую вливалась вода.

Теперь даже гоми поняли, как следует, грозившую им опасность и беспорядочно заметались по дворцу с возгласами: «Гуах! Гуах!»

— Ага! — не без злорадства сообразил профессор. — Инстинкт жизни даже у гоми сильней их рыбьих нравов. Все же это нечто человеческое, знакомое.

Затем он все свое внимание сосредоточил на трещине. Заклепать, забить ее! Но где соответствующие инструменты? И как они, эти инструменты, называются на их чортовом языке? Тут был необходим молоток, лист железа. Но никто не понимал профессора, ибо в Зеленом дворце не было железа: оно давно стало заменяться здесь идеальной прочности сплавом.

Впрочем, Мартынов узнал об этом после.

В руках профессора очутился довольно увесистый аппарат.

— Это аппарат для паяния, — объяснили ему.

Не сообразив, профессор очень обрадовался, но тут же наступило разочарование: а где взять высокую температуру? И тут же слышится шум, треск, аппарат отчаянно колотится о стенку башни... Гоми молча смотрели на профессора. Чего это он в самом деле? Зачем понадобилось ломать аппарат этому странному существу? Профессор вдруг быстро пришел в себя и, устыдясь своей вспыльчивости, отбросил испорченный аппарат.

Не странно ли, что на стене башни, где профессор только что с остервенением лупил аппаратом, нет ни одного изъяна, ни одной царапины? Материал, следовательно, из которого вылиты стены башни, отличается неслыханной твердостью. Иначе чем объяснить подобное обстоятельство? Очень может быть, что нет такой температуры, при которой этот изумительный сплав мог бы плавиться. Тогда напрасны все его усилия.

Меж тем вода попрежнему понемногу прибывала: уже около силовой башни ступни ног прятались в воде, и в зале слышалось шлепанье по воде многочисленных босых ног. Профессору показалось, что гоми как будто успокоились. По крайней мере прекратились беготня и странные гортанные возгласы, которые перед этим наполняли весь дворец.

Мартынов задумался. Неожиданно на губы ему упало несколько капель воды, которая била из трещины тонкой, но широкой струей. Он слизал воду.

— Чорт возьми! — не удержался он от возгласа удивления. — Соленая! Соленая вода! Настоящая противная морская вода! Впрочем, что же тут удивительного? Я и раньше был убежден, что Зеленый дворец под водой, в море.

Он несколько раз повторил слово «соленая», а затем...

...Дальнейшие его действия были тверды и методичны. Он перестал изумляться и спрашивать, ибо вспомнил старую истину: не вопрошай, а действуй.

Это было очень трудно, но ему удалось в громадной комнате, бывшей чем-то в роде музея древностей или редкостей, разыскать совсем маленькую динамо, несколько десятков метров старых-престарых проводов, прочный асбестовый ремень.

В вентиляционных башнях вращались гигантские вентиляторы. Несомненно, умный человек был строителем этого изумительного дворца под водой! Он предусмотрительно вентиляционную систему отделил от «машинной» башни, и даже каждая из четырех башен, приспособленных для вентиляции, являла собой отдельную систему: если бы испортилась почему-либо одна башня, то остальные не перестали бы действовать от этого.

Профессор с помощью десятка гоми, весьма вяло ему помогавших, приладил к гигантскому вентилятору одной из башен динамо, провел провод к месту разрыва, откуда била вода, и стал ждать. Через десять минут пошел легкий пар, башня стала накаляться! Значит, она была изолирована!!!

— Она сама себя закупорит, — бормотал профессор, — сама себя: ведь вода соленая. Вода будет испаряться, а соль осядет.

Пар повалил клубами. Гоми с явным недоумением смотрели на это явление. Чем казался им профессор?

Вода стала горячей, она обжигала руки профессора, державшего раздвоенный провод у щели. Надо придумать, чтобы провод сам держался у стенки башни.

Принесли несколько тяжелых предметов. Готово! Ах, чорт! Зачем этот тщедушный гоми возится там у щели? Он, повидимому, не знает, что такое электричество. Профессор издает предостерегающий возглас, но очевидно поздно: гоми вдруг скорчился и шлепнулся в воду.