Андреас Эшбах - Триллион евро

Элия Барсело родилась в 1957 году в Аликанте, изучала в Валенсии англистику и в своём родном городе — испанскую филологию. С 1981 года она живёт и работает в Тироле, преподаёт в Инсбрукском университете испанскую литературу, страноведение и писательское мастерство. И говорит на пяти важнейших европейских языках — английском, французском, испанском, немецком и итальянском — так хорошо, что непосвящённому практически не догадаться, какой из них для неё родной.

Элия Барсело начала писать в восьмидесятых годах, сперва научную фантастику и романы, а потом и детективы, романы для юношества и романы «мейнстрима». На сегодня у неё опубликовано 12 книг, и свыше тридцати рассказов вышло в журналах и антологиях, и это в Аргентине, Бельгии, Китае, Германии, Франции, Италии, Мексике, Испании и США. В 1994-м и 1995-м годах она регулярно писала также для испанской ежедневной газеты «El Pais». Из списка её литературных наград назовём лишь следующие: в 1991 году она получила от Испанского общества фэнтези и научной фантастики «Premio Ignotus» за рассказ «La estrella». В 1993 году она завоевала первый приз Политехнического университета Каталонии за роман «El mundo de Yarek». Дважды она была почётным гостем «Испакона», ежегодного совещания по научной фантастике Испании, первый раз в 1992 году в Кадизе, второй раз в 1999 году в Сантьяго-де-Компостела. В 1997 году её роман для юношества «El caso del artista cruel» награждён премией «Edebé».

Продолжается и её международный успех: последний роман «El secreto del orfebre» («Тайна ювелира») вышел в 2004 году в Германии и в Голландии.

Угол зрения нижеследующей истории — тоже интернационален. Речь в ней идёт о старой мечте: с опытом уже преклонных лет начать жизнь сначала — даже если это означает просто купить жизнь другого…

Рассветные сумерки постепенно осветили сине-зелёные тенты и придали пространству вид подводной пещеры. С каждым щелчком минутной стрелки, перескакивающей на следующее деление стенных часов, оба они вздрагивали и озирались в комнате, чтобы затем снова затеряться взглядом в умиротворяющих ландшафтах, украшающих стены.

Оба были в голубых халатах, обычных для европейских больниц, оба темнокожие — он темнее, чем она, — и оба явно находились в почти невыносимом напряжении. Ёрзали, сидя на пластиковых стульях, и при малейшем звуке, нарушающем полную тишину, нервно оглядывались на дверь.

Мужчина — молодой, высокий и мускулистый — со вздохом встал и подошёл к панорамным окнам, выходящим в просторный сад. Она молча проводила его взглядом и тоже стала смотреть на зелёные, усеянные цветами газоны, на пальмы, которые мягко покачивались от морского бриза. Как ей захотелось туда — пробежать босиком по траве, до самого пляжа… чтобы волны касались её ног, пока те не покроются гусиной кожей.

Она спросила себя, доведётся ли ей когда-нибудь снова ощутить солнце на своей коже и воду на волосах после того, как они сделают с ней то, что собираются. Она хотела спросить об этом доктора Мендозу, но ответ знала уже наперёд: да, конечно. Мол, разумеется, есть границы, она это знает, но потеряет она не так много, как ей кажется. Мол, не надо воспринимать это так трагично, в конце концов, есть законы, которые регулируют, сколько можно у неё забрать, а в Европе к законам относятся очень серьёзно.

В Европе ко всему относятся серьёзно, в первую очередь к евро — это царь и бог старого мира. И нового тоже. И всех других миров, какие только можно себе представить.

Он и привёл её сюда. Привёл их обоих, мысленно дополнила она и краем глаза посмотрела на мужчину, который вместе с ней ждал здесь своей участи. Он был очень хорош собой — темнокожий, с чуть ли не европейскими чертами лица, узким прямым носом и высокими скулами. Прямой, как копьё, и такой рослый, что ей пришлось задирать голову, чтобы взглянуть на его волосы, падавшие на плечи сотнями тонких косичек. Она спросила себя, из какой страны он может быть родом, но тут же сама себе ответила, что это неважно. Как и она, из какой-нибудь африканской, одной из тех, что дышат на ладан. Его семья, как и её, перешагнула, должно быть, границу абсолютной нужды, и он, как и она, пришёл к выводу, что может дать им только один шанс выжить, продав то немногое, чем обладал, — единственное, что ещё ценилось на европейском рынке: собственное тело, такое молодое, привлекательное и здоровое, что один из многих европейских миллионеров пожелал его купить. В том случае, если структуры молодого мозга при благоприятном стечении обстоятельств окажутся подходящими к его собственным. Происходило это столь редко, что граничило с чудом, однако время от времени такое случалось, как это случилось и у неё и как, должно быть, случилось у этого молодого человека, раз уж он здесь, в голубом халате и со своим взглядом, потерявшимся в море у горизонта.

Когда её допустили к участию в программе, она была одной из семисот девушек, сплошь африканок и азиаток. Через месяц их число сократилось до пятидесяти. Теперь, после четырёх месяцев анализов и тестов, остались только она и Ясмина. Ясмина была марокканка и делила с ней комнату с тех пор, как было решено внести их обеих в лист ожидания. А вчера доктор Мендоза попросил её прийти сюда сегодня утром натощак, — возможно, сегодня и будет проведена окончательная операция. Если она пройдёт успешно, её семья, которая уже получила тысячу евро, когда её допустили к участию в проекте, получит головокружительную сумму в десять тысяч, и больше им уже никогда не придётся беспокоиться о том, как выжить в Эфиопии.

Она отёрла ладонью влажный лоб и вздохнула. Как бы ей хотелось ещё раз взглянуть на себя в зеркало, чтобы впоследствии вспоминать, как выглядело её лицо в последний день. Но во всей клинике не было ни зеркал, ни каких-либо отражающих поверхностей, она уже полгода не видела себя. Во внешнем мире она могла оценить свою внешность хотя бы по реакции окружающих, но здесь и это было невозможно. Врачи обращались с ней приветливо, но скорее как с высокоточным техническим прибором, чем с человеческим существом. И остальные участники проекта почти не реагировали, все были слишком заняты своими собственными страхами — изнуряющей задачей осознать, какое решение они приняли и что теперь с ними станет. Только с Ясминой у неё установились в последнее время доверительные отношения, которые давали возможность говорить друг другу такие вещи, как: «У тебя сегодня волосы блестят как-то по-особенному», — или: «У тебя красивые глаза», — или: «Ты сегодня утром прелестно выглядишь». Это не всегда соответствовало действительности, но обе научились замечать, когда другая нуждается в паре приветливых слов, и обе знали, что не играет роли, всегда ли это правда.