Фредерик Пол - Операция «Венера»

После совещания все расходились по своим местам. У меня, как всегда, работы было по горло: завязывать деловые знакомства, координировать действия всех отделов, проводить в жизнь собственные распоряжения и вообще руководить работой снизу доверху. Перед концом рабочего дня мы проводили ещё одно совещание. На нём обычно обсуждались перспективные проблемы, например включение продукции «Старзелиус» в экономику Венеры или определение доходов будущих колонистов и учёт их оптимальной покупательной способности через двадцать лет.

А затем наступало лучшее время дня. Теперь мы с Кэти виделись постоянно. Правда, мы всё ещё жили под разными крышами, но я был полон радужных надежд: то она назначала мне свидание, то я ей. Одетые с иголочки, мы проводили вечера в барах и ресторанах, развлекаясь в своё удовольствие, и радовались, что мы молоды, красивы и умеем наслаждаться жизнью. О серьёзных вещах мы не говорили. Кэти уклонялась от таких бесед, да и я к ним не стремился. Я считал, что время работает на меня. Однажды перед отъездом в очередное лекционное турне Джек О'Ши составил нам компанию, и этот вечер особенно запомнился мне: мы были молодой парой, достаточно богатой, чтобы иметь своим гостем самого знаменитого человека в мире. Да, жизнь казалась мне прекрасной.

Прошла неделя напряжённой и плодотворной работы над проектом «Венера», и я сказал Кэти, что мне не мешает обследовать дальние объекты — строительную площадку в Аризоне и штаб по испытаниям рекламы в Сан-Диего.

— Чудесно! — воскликнула она. — Можно мне поехать с тобой?

Я просто обалдел от счастья, — значит, ждать осталось совсем недолго!

Посещение строительной площадки было простой формальностью. Я держал там двух уполномоченных для связи с вооружёнными силами, авиацией, лабораториями Телефонной компании Бэлл и Американским стальным трестом. Они, как заправские гиды, показали нам с Кэти ракету.

— …огромная стальная оболочка… кубатура среднего нью-йоркского небоскрёба… замкнутый цикл обращения пищи, воды, воздуха… одна треть — двигатели, другая — грузы, третья — жизненное пространство… героические пионеры… герметичность… автоматическая кухня… регулирование температуры и света… беспрецедентное в истории достижение техники… самоотверженные усилия нации… национальная безопасность…

Странно, но самое сильное впечатление произвела на меня не ракета, а пустыня вокруг неё. На целую милю в окружности всё было снесено: ни домов, ни теплиц на крышах, ни продовольственных складов, ни установок, улавливающих солнечные лучи. И всё это во имя секретности или в целях защиты от радиации. Кругом расстилалась слепящая глаза пустыня, изрезанная сетью ирригационных труб. Пожалуй, во всей Америке не найдёшь другого столь унылого места. Даже глазам больно глядеть на это огромное пустое пространство. Ведь долгие годы я охватывал взглядом «просторы» радиусом всего в несколько метров.

— Как интересно! — воскликнула Кэти. — Можно пройти туда?

— Весьма сожалею, доктор Нэвин, — ответил сопровождавший нас уполномоченный. — Это мёртвая зона. Часовым дан приказ стрелять в любого, кто туда проникнет.

— В таком случае отмените приказ, — распорядился я. — Доктор Нэвин и я хотим совершить прогулку.

— Конечно, конечно, мистер Кортней, — забеспокоился чиновник. — Постараюсь сделать всё, что в моих силах, но на это потребуется время. Я должен получить разрешение службы контрразведки, морской разведки и Центрального разведывательного управления, а также Федерального бюро расследований. Комиссии по атомной энергии, Отдела безопасности, Отдела…

Я взглянул на Кэти; она беспомощно пожала плечами.

— Хватит, — остановил, я чиновника. — Пожалуй, действительно не стоит.

Он с облегчением вздохнул.

— Простите, мистер Кортней, но нам пришлось бы впервые испрашивать такое разрешение, а если не знаешь всех ходов и выходов, сами понимаете, как нелегко его получить.

— Понимаю, — вполне искренне согласился я с ним. — Скажите, оправдали ли себя такие меры предосторожности?

— Думаю, что да, мистер Кортней. По крайней мере до сих пор у нас не было ни единого случая саботажа или шпионажа со стороны иностранных держав или «консов». — Он самодовольно постучал костяшкой правой руки по обручальному кольцу из настоящего дуба, красовавшемуся на среднем пальце его левой руки. Я решил по приезде проверить его счета: чиновник с его жалованьем не имеет возможности покупать такие дорогие украшения.

— А разве наши работы могут заинтересовать «консов»? — полюбопытствовал я.

— Кто знает. Контрразведка, ЦРУ и Комиссия по атомной энергии считают, что могут, но морская разведка, ФБР и Отдел безопасности утверждают обратное. Не хотите ли познакомиться с комиссаром Макдональдом, начальником местной разведки? Большой специалист по «консам».

— Хочешь познакомиться со специалистом по «консам», Кэти? — спросил я.

— Если у нас есть время, — ответила Кэти.

— Я распоряжусь, чтобы в случае чего задержали самолёт, — предупредительно предложил чиновник, стараясь хоть этим компенсировать неудачу с отменой приказа. Он провёл нас по лабиринту узких проходов между бараками и складами к административному зданию, а затем, миновав семь контрольных постов, — в кабинет комиссара Макдональда.

Макдональд был типичным офицером-служакой, при встрече с которым невольно испытываешь гордость за Америку, — спокойный, уверенный, преисполненный сознания долга. По его погонам и нашивкам я определил, что он служит в сыскном агентстве «Пинкертон» и отрабатывает по контракту свой третий пятилетний срок.

Это был кадровый разведчик. Его руку украшало сосновое кольцо с выгравированным недреманным оком, лишённое всяких безвкусных украшений. Это был отличительный знак, свидетельство высшего класса.

— Вас интересуют «консы»? — тихо спросил он. — Я к вашим услугам. Борьбе с ними я посвятил всю свою жизнь.

— Личные мотивы, комиссар? — спросил я, надеясь услышать какую-нибудь романтическую историю.

— Отнюдь нет. Просто профессиональный интерес. Я люблю слежку, погоню, преследования, но в наше время этого почти нет. Для того чтобы поймать «конса», достаточно простейшей ловушки. Вы, должно быть, уже знаете о взрыве бомбы в Топеке? Конечно, нехорошо критиковать коллег, но, право, они могли бы догадаться, что всё было подстроено «консами». Они используют любой предлог для демонстрации.

— Но почему вы так думаете, комиссар? — спросила Кэти.

Макдональд многозначительно улыбнулся.

— Интуиция. Это трудно объяснить. «Консы», конечно, против гидравлической разработки недр. Но дело не в этом. Им достаточно любого предлога для того, чтоб выразить недовольство.