Джек Лондон - Борьба с химерами (сборник)

От развалин лаборатории профессора Грегсби по всей дороге вплоть до того места, где был найден скелет, можно было легко различить отпечатки ног огромного зверя. Они, несомненно, принадлежали "живому зверю", нет именно такому, "каким был много-много лет назад скелет". В правой глазной впадине скелета застряло маленькое копье с кремневым наконечником…

Ученые и до сих пор не разгадали Дитто некой загадки. Быть может, прочитав историю Марвина, они придут к какому-нибудь заключению.

Что касается меня, то у меня есть своя собственная теория. Я полагаю, что Блэффингем, будучи охвачен безумным желанием добыть себе, как импрессарио, представителя седой древности, пустил в ход "витализирующие" лучи профессора Грегсби и оживил чудовище…

Остальное само собой понятно.

Вот и вся история Марвина. Дальнейшая его судьба вряд ли заинтересует читателя.

Морис Сейлор

Аранья мексиканских болот

Человек, с которым я разговаривал, назвал себя Смитом. У него были молодые глаза и здоровое мускулистое тело, но на голове — совершенно седые волосы. И когда он мне сказал, что ему двадцать семь лет и совсем недавно его волосы были черны, как вороново крыло, — я понял, что с ним случилось нечто потрясающее.

Тоном слов, всем его поведением я глубоко убежден, что он говорил мне правду и только правду. Но, с другой стороны, все рассказанное им кажется настолько неправдоподобным, что при всем моем доверии к рассказчику я затрудняюсь поверить его повествованию.

В южном Техасе, на границе с Мексикой, существует масса еще совершенно не исследованных уголков, хотя эта территория присоединена к Соединенным Штатам больше шестидесяти лет назад, в то "доброе старое время", когда знаменитый романист Майн Рид участвовал в походе против мексиканцев.

Объяснить существование таких неисследованных уголков можно только природными условиями местности. Огромные пространства Южного Техаса представляют собою настоящую пустыню, где нет ни воды, ни каких-либо животных или птиц. Какой-то дикий хаос камней, обожженных беспощадным солнцем. А рядом с такой пустыней тянутся девственные лесные чащи, где лианы, переплетаясь, образуют непроходимую расти-тельность стену-завесу, в тени которой на плодородной почве копошится богатейшая экзотическая фауна.

Если по такой чаще идет, с трудом прокладывая среди зарослей дорогу, беспомощно спотыкаясь, человек, то на каждом шагу его подстерегает грозная опасность — лес кишит хищными животными: на ветвях могучего дерева прячется свирепый кугуар; в кустах раздается злое шипение и характерный звук, похожий на звон, — там гремучая змея; ночью в ложе странника, если оно предварительно не осмотрено, залезет и расположится в складках одеяла или простыни ядовитый скорпион… Да не перечислить всех опасностей, грозящих человеку в этих дремучих лесах.

Итак, в нашей области сохранилось еще очень много уголков, о которых мы пока знаем мало.

Рассказы коренных обитателей страны, немногих краснокожих, еще уцелевших от прежних побоищ, — дело другое. Но… но им трудно верить. Они рассказывают о некоторых местностях столь невероятные истории, что поневоле начинаешь сомневаться в их правдивости.

Помимо всего прочего, у краснокожих существует манера нарочно запугивать белых россказнями о разного рода чудовищах, населяющих заветные уголки Южного Техаса. Может быть, там таятся какие-нибудь не-известные нам храмы, к святыням которых суеверные индейцы не желают подпускать своих покорителей; может быть, там хранятся сокровища, скопленные во времена инков[9]… кто знает?

Итак, рассказ злополучного юноши с волосами дряхлого старца, рассказ Смита, относится, по-видимому, к одному из таких уголков. Местность эта находится милях в пятидесяти от ближайшего поселения и, по меньшей мере, в двенадцати милях от шоссейной дороги.

Но лучше я предоставлю слово самому Смиту.

— Нас было трое, — начал Смит глухим голосом, — Мортимер, Эндрью и я. Все здоровые, крепкие парни, потому что мы золотоискатели и трапперы. По совести сказать, мы были людьми, о которых говорят, что они не верят ни в сон, ни в чох, ни в кобылью голову, то есть не придают ни малейшего значения всяким приметам и предсказаниям, не верят в бабьи россказни. Но вот нам пришлось натолкнуться на нечто такое, при виде чего у любого волосы дыбом встанут.

Однажды мы должны были проехать в поселок Бодрильо по старой, проложенной еще испанцами дороге, по которой проходят только вьючные животные. Дорога находится в ужасном состоянии: ее не ремонтировали, надо полагать, со времен Кортеса и Пизарро, пресловутых "покорителей" Америки. Кроме того, скучна и однообразна эта дорога, проходящая по крутым скалам, до такой степени, что поневоле в голову лезут разные мысли.

В довершение удовольствия местами от дороги не осталось и следа. Поэтому тот, кто хочет добраться с этой стороны в Бодрильо, обыкновенно берет в проводники какого-нибудь краснокожего парня. Эти краснокожие — странные существа, стоящие на весьма низкой ступени развития, — они мало походят на обыкновенных людей. Речь их состоит из слов испанских, португальских, английских и еще каких-то; получается такая страшная мешанина, что приходится затыкать уши и вовсе не слушать, что лопочет ваш краснокожий проводник, или купить предварительно в аптеке полкило терпения, два кило снисхождения, три кило понимания… Вот такого-то проводника, подростка Педро, мы имели с собой.

Часа через два после того, как мы начали свое шествие по вьючной дороге, нервы у всех размотались до крайних пределов, а впереди еще чуть ли не сутки странствования по неведомым местам.

Проклятая дорога вьется туда и сюда, делает зигзаги, петли, словно прокладывал ее не род человеческий, а какой-нибудь представитель благородной заячьей породы, утикавший от борзых собак.

— К черту! Я поеду напрямик, — раздраженно ворчал Мортимер, неистово понукая своего мула.

— А я лягу в первую попавшуюся канаву и буду выть по-волчьи, — поддакивал ему Эндрью. — Да, буду выть по-волчьи, покуда звезды с неба не посыпятся.

Тут мы обратили внимание, что с вьючной дороги, в сторону, спускаясь вниз, ведет тропка, а на ней следы конских копыт. Может быть, какой-нибудь мустанг проходил здесь на водопой.

— Я поеду по этой тропке, — решил Мортимер. — Куда-нибудь к человеческому жилью она должна же вывести. Я не я буду, если при помощи этой тропки мы не сократим наш путь километров на двадцать.

Эндрью тоже стал соблазняться подобной перспективой. Я же колебался, но и сам потом сдался: