Анна Скарфо - Проклятая

– Попробуй только скажи! Тогда мы сожжем тебя заживо!

Бензиновая вонь обжигает ей горло, и у Анны перехватывает дыхание. Она смотрит на канистру, не дышит и ничего не отвечает. Но и не убегает. Остается стоять, молчаливо протестуя и уже не дыша.

Ей всего пятнадцать лет.

Мои волосы

Любой из нас, когда он чего-то очень боится или когда чувствует себя беззащитным, в опасности, на шаг от края бездны, подает сигнал. И этого сигнала не слышно и не видно. Потому что это чистая энергетика. Это просьба о помощи, которую улавливают только некоторые.

Когда ты счастлив, когда кого-то ласкаешь или целуешь, когда ты сердит, взволнован или печален, твое тело говорит. Но вот когда тебе страшно – тогда совсем другое дело: тогда твое тело лишь подает сигналы. А мой страх, кроме них, не воспринимал никто. Кучинотта и братья Яннелло меня по-прежнему осаждали.

Они выслеживали меня на улице, звонили мне на мобильный. Они воспринимали мой сигнал и на него отвечали. Потому что они знали, что чем больше я боюсь – тем сильнее они сами.

А вот все остальные, наоборот, ни о чем не догадывались. Всем остальным казалось, что моя жизнь идет нормально.

На прошлой неделе я сдала экзамены за третий класс: в понедельник – письменные, в пятницу – устные. И хотя я сейчас и жду, когда вывесят списки, но уже знаю, что меня переведут в следующий класс.

А потом, что потом? Вот я уже закончила школу. Ну и что мне делать дальше? Не знаю. Продолжать учебу я не хочу: не очень-то мне нравится учиться. Я всегда была сообразительной, но вот учиться – это не для меня.

Да, но тогда что – для меня?

Я даже не знаю. Ах, ну да: я уже девушка на выданье. Я умею готовить, наводить порядок, вышивать. Это да, это я умею делать. И вот это делать мне нравится.

Но вот когда я теперь думаю о мужчинах, мне сразу же представляются они. И тогда мне хочется только одного – остаться одной, сидеть, включив радио, у себя в комнате, ничего не делать и дожидаться ночи.

Это правда: я совсем не сплю, и мне ничего не снится. Но вот днем мне приходится смотреть людям в лицо. Моей маме, моему папе, моим родственникам. А вот зато ночью я могу ни о чем не думать и ни на кого не смотреть. Ночью я должна только дышать. Ночью мне не нужно делать никакого выбора, и я должна делать только одно – ждать. А когда ночь проходит, я опять должна делать только одно – снова ждать, когда опять придет ночь, следующая ночь.

Неделю назад я сдала экзамены за третий класс, и с тех пор уже не выхожу из дому. Я пошла на кухню и, выдвинув ящик стоящего около плиты буфета, вынула оттуда ножницы. Потом заперлась в ванной. Дома никого нет. Папа работает в поле. Мама тоже ушла на целый день, убираться в чужих домах. А сестренку отвели к моей тете Тициане.

Конец июня. Воздух горячий, а солнце так и шпарит. Перед зеркалом я накрасилась. Черным карандашом обвела себе глаза. Потом растушевала краску. Наложила на веки голубые тени. Потом взяла губную помаду. Провела ею по губам, а потом ровно размазала ее пальцами. Сложила губы для поцелуя и звонко ими чмокнула. Потом, намазав кончики пальцев губной помадой, растерла ее по щекам. А потом посмотрела на себя в зеркало. Подняла руки над головой, как балерина классического балета.

Я гримасничаю. И смеюсь. И придумываю себе перед зеркалом разные взгляды. Вот пристальный взгляд. Вот романтический. Вот меланхолический.

Я смотрюсь на себя в зеркало и танцую прямо в пижаме. Без музыки. В лучах июньского солнца.

А потом беру ножницы.

Да, я красивая. С виду как настоящая женщина.

Вжик.

Я пощелкала ножницами.

Вжик, вжик, вжик.

Беру в руки свои волосы, большими прядями, и их отстригаю. Не спеша и как придется. Стригусь совсем коротко.

Вжик.

Трогаю рукой щеку. Щека у меня вся мокрая. Значит, я плачу.

Плачу – и продолжаю стричь.

Вжик.

Закончив, я собрала волосы из раковины и их выбросила. Потом стала умывать лицо. По лицу стекает вода, и руки, которыми я его мою, становятся от грима красными и черными.

Потом я опять посмотрела на себя в зеркало. Посмотрела на маленькую щелку между двумя моими передними зубами. На родинку на моей левой щеке. На веснушки. Посмотрела себе в глаза. Теперь в зеркале видны одни только глаза. Без грима.

Это был последний раз, когда я посмотрела на себя в зеркало.

Это был последний раз, когда я позволила себе выплакаться.

– Если ты забеременеешь, мы прострелим тебе живот.

И они ее пинают. Тогда Анна сжимается и начинает молиться. Она молится о том, чтобы не забеременеть, чтобы ее больше не били и чтобы они сейчас не всовывали в нее свои штуки.

Парикмахерша

Каждое утро я сажусь на электричку и еду в Таурианову[23]. Я езжу туда уже почти месяц. Телефонные звонки почти прекратились. Они дали мне небольшую передышку. Доменико Яннелло уехал куда-то на своем грузовике, да и других я тоже не вижу в городе вот уже несколько дней. И я решила этим воспользоваться.

Я нашла себе работу – работу помощницы парикмахерши. Может быть, кто-нибудь скажет, что я работаю простой головомойкой, но я-то оптимистка и уверена, что впереди у меня большое будущее: ведь я уже научилась делать прически и отлично крашу волосы. Да и хозяйка поручает мне не только мыть волосы, так что я совсем не чувствую себя простой головомойкой.

Это было совсем нелегко – найти работу. Во-первых, найти ее в Сан-Мартино было бы просто невозможно, и я решила поехать в Таурианову. Таурианова больше, чем наш городок, и в нем для меня больше возможностей устроиться. Да и к тому же там меня не знают. А у нас в городе меня знают все. Вот потому-то я чувствую там себя гораздо свободней и сильнее.

Целую неделю я обходила там все магазины. Заходила в каждый магазин, в каждую контору и спрашивала, не найдется ли для меня работа. Я побывала и в гастрономах, и в булочных, и в бюро путешествий… Мне было все равно, где работать, но многие мне отказывали прямо сразу, потому что я не умею ни пользоваться компьютером, ни говорить по-английски. Я даже и пишу довольно медленно. Но зато я умею обращаться с людьми, терпелива и сразу же всем нравлюсь.

А работа парикмахерши – это здорово, это как раз по мне.

Заведение, в котором я работаю, – это небольшой зал всего с одной мойкой и четырьмя креслами. В парикмахерской нас всего двое – я и хозяйка. Я ей сразу очень понравилась, а она понравилась мне. И еще мне очень нравится то, что я тут делаю и чему учусь. Я работаю шесть часов в день. Зарабатываю я немного, но ведь это только начало, я знаю.

Но больше всего мне нравится выходить из дому. И эта новая жизнь тоже мне нравится. Мне нравится, когда моей работой бывают довольны все клиенты.