Борис Каминский - Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

- У нас появились некоторые средства, следовательно, - в голосе Федотова набатом зазвучала патетика, а указующий перст указал в потолок, - подоспело время решать, как ими правильно распорядиться. Если смотреть немного дальше и шире, то нам всерьез следует задуматься о грядущем. Поглядите на этот превосходный напиток, - для наглядности Борис посмотрел сквозь бокал. - Сколько в этом коньяке сконцентрировано людского и солнечного тепла. Это я к тому, что давайте вместе поразмыслим, как нам поступить. Поступить так, чтобы такой напиток всегда был в нашем доме. Но не это должно быть главным! Самоцелью это быть не должно!

Мишенин, подперев голову, о чем-то мечтательно задумался.

- Ильич, ты послушай, как излагает! - локтем двинул приятеля Зверев, отчего нос Ильича едва не достиг столешницы.

- Ну, так трибун! Я вот помню наш зав.кафедрой так же однажды шпарил, а потом помер.

- Помер? - почесывая шевелюру, оторопело переспросил Дима. - Фамилия того зав.кафедрой была случайно не Гвоздев?

- Да ты что! Его фамилия была Кацман.

- Дык я и говорю, что Кацман, а у нашего какая фамилия?

- Причем тут фамилия?

- А притом, что русские не сдаются!

- А-а-а-а, понял, не сдаются. Это правильно. Степаныч, ты что замолчал? - с пьяной искренностью обратился математик к Борису. - Ты на нас не смотри. Ты позицию излагай. Так сказать, концептуально, значимо. Мы тебя внимательно слушаем!

- Вы что угодно похороните, вам и повода не надо, - опечаленно вздохнул докладчик.

- Так я же тебе говорю: давай открывать спортклуб! - Дима вновь озвучил идею, за которую готов был драться до конца.

- Димка, погоди, дойдем и до конкретики, - с досадой отмахнулся Федотов. - Так вот, господа, мне представляется, что нам предстоит определиться. Определиться, чтоб не было мучительно горько, чтобы и дети наши, и правнуки помнили и чтили. Но дабы не растекаться мыслью по древу, я позволю предложить высокому собранию алгоритм.

Пригубив коньяк, он с еще большим воодушевлением продолжил:

- Мы знаем будущее и знаем, что будущее России незавидно. Отсюда нам надо решить, как нам поступить. На что направить нам свои усилия. Выехать на запад? Выехать сейчас или делать ноги завтра? А может, нам следует пойти по тернистому пути коррекции истории нашей державы или даже истории всего мира? Давайте рассмотрим и такую перспективу!

- За это и выпьем! - перебил оратора Ильич, осознавший, что словоизлияние необходимо немедленно прекратить. Слишком уж долгим был этот тост.

- Ильич, не торопись! - неожиданно интеллигентно и будто протрезвев, остановил приятеля Дмитрий. - Борис Степаныч, уважаемый, а куда это Вы историю рулить собираетесь, в какую сторону?

- Вот и я о том же, Дмитрий Павлович, и я о том же. Прежде чем рулить, надо спросить самих себя. Да! Именно самих себя. Потому как в этом мире мы безумно одиноки. Здесь нам никто не поможет. Спросить, а есть ли у этой телеги рулевое колесо или, на худой конец, штурвал? Опять же, если таковой имеется, надо выяснить, а хватит ли сил у рулильщиков?

- Степаныч, ты о чем? - Зверев начал терять нить разговора.

- Да о том, дорогой Дмитрий Павлович, что ни Вы, ни я даже с дикого перепоя не рискнем столкнуть с курса супертанкер. Или я не прав?

- Степаныч, я что-то совсем запутался, причем тут ....

Дима хотел о чем-то спросить, но закончить ему не дал Ильич, что встрепенувшимся воробьем запальчиво зачастил:

- Минутку, Борис Степанович! Вы нас не путайте. Вы нас в правах не ограничивайте! Как это у танкера нет руля? Всем известно, что у танкера руль имеется. Это доказанный факт. А значит, танкером можно рулить!

- Доцент, а ты помнишь такой стишок, - не думая сдаваться, с сарказмом ответил Старый,- 'по Бессарабии кочуя, толкали задом паровоз'. Так вот, мы с тобой даже не голозадые, мы, можно сказать, утопленники.

- Утопленники?! - взвился Ильич. - Какие такие утопленники, это мы утопленники?!

- Голозадые! - рявкнул Федотов.

- Степаныч! Остановись!- простонал Дима, окончательно отчаявшийся что- либо понять.

Наступил тот самый момент, когда дипломированный психолог, наконец, осознал: если немедленно не вмешаться, завтра здесь будет трудиться бригада людей в белых халатах, окончивших психиатрическое отделение.

- Мужики! - сказал он серьезно и строго. - А коньяк-то чудо как хорош! Давайте срочно промоем наши мозги этим, как говорит Степаныч, превосходным напитком! За единую и неделимую иначе мы вообще....

Простенький тост, но прозвучал он настолько глубокомысленно, что Ильич забыл, что все они 'утопленники' и не обратил внимания на специфическую концовку тоста.

- Точно, по чуть-чуть, - тут же откликнулся Вова, протягивая пустой бокал.

'Наверное, я что-то неправильно говорю', - с тоской подумал Степаныч, опрокидывая в себя очередную порцию.

В иные моменты спиртное обладает чудодейственной силой. Вот и сейчас всего лишь один глоток придал оратору силы:

- Коллеги, я должен констатировать - пятизвездочный Багратион лучше шустова, но главное в другом. Призываю всех вас осознать тот факт, что Россия - Великая страна. Именно так, Великая страна, что пишется с большой буквы! Страна с вековыми традициями и устоями, и с поистине фантастической постоянной времени!

- Степаныч, какая на хрен постоянная времени и причем тут история и супертанкер? - разъярился Зверев.

- Димыч, не история, а Россия! - толком не слыша, о чем его спрашивают, продолжал Борис и, воздев вверх руку на манер известного исторического персонажа, с подъемом в голосе продолжи. - Я Россию сравниваю с десятком, нет, даже с сотней супертанкеров, что идут своим курсом, вперед и вперед!

- Не понимаю, причем тут нефтевозы или это аллегория? Мы что, не будем менять революцию? А-а-а, понял! - осенило вдруг Ильича. - Мы станем нефтепромышленниками! Боже, какая блестящая мысль! Нет, ну какая блестящая мысль, это надо же!? Это обязательно надо записать.

- А зачем нам менять революцию, пусть себе будет, какая будет! - удивленно пожал плечами Борис. - Ты, Ильич, вспомни, как тебя воспитали местные менты, когда ты запел о скорой гибели эскадры Рожественского.

- Я в тот раз попал не к тем людям, не к тем стражам порядка. И вообще, я попал в полицию ограбленным, а меня выгнали, - пьяно взъерошившись и языком нащупывая качающийся зуб, запальчиво ответил Ильич.

- Ильич! - укоризненно глядя на Доцента, вещал Борис, - Ты попал к нормальным русским патриотам. Ты им открытым текстом забубенил, что они тупее желтолицых макак. А разве они тупее? Нет, и еще раз нет! Они нормальные русские патриоты, потому дали тебе в глаз! Еще спасибо скажи, что тебя перед этим грабанули.

- Эт точно, - восторженно заржал Дима. - Пришел бы наш Доцент в полицию, да весь в стареньком пальтишке от фабрики 'Большевичка'. Пришел и выложил из помойного пакета 'вещдоки'. Вот видите, это я надкусил утром двадцать шестого декабря две тысячи четвертого, а этот огрызок я ел сегодня вечером, двадцать шестого декабря тысяча девятьсот четвертого. Ильич, тебя тут же определили бы в желтое здание. В детективах всегда так пишут.