Воздушный корабль - Жюль Верн
Взглянувъ на разстилавшуюся подъ ними мѣстность, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ замѣтили большое озеро, надъ южнымъ концомъ котораго пролеталъ въ эту минуту Альбатросъ. Они заключили изъ этого, что за ночь они пролетѣли озеро Эри по всей длинѣ. Такъ какъ направленіе полета было восточное, то это значило, что въ скоромъ времени воздушный корабль полетитъ надъ озеромъ Мичиганомъ.
— Конечно, такъ! — сказалъ Филь Эвансъ. — Эта масса крышъ вонъ тамъ на горизонтѣ — это, разумѣется, Чикаго.
Это было вѣрно. То былъ дѣйствительно городъ Чикаго, къ которому, какъ радіусы къ центру, сбѣгаются семнадцать рельсовыхъ линій, — городъ, властитель Запада, обширный пріемникъ, въ которомъ собираются произведенія Индіаны, Огіо, Висконсина, Миссури и всѣхъ провинцій, составляющихъ западную часть Союза.
Вооружившись превосходнымъ морскимъ биноклемъ, найденнымъ у себя въ каютѣ, дядя Прюданъ безъ труда различилъ главнѣйшія городскія зданія. Его товарищъ указалъ ему церкви, общественныя зданія, многочисленные «элеваторы», или механическіе хлѣбные амбары, и огромный отель Шермана, похожій на крупную игральную кость, потому что его многочисленныя окна по каждому фасаду сильно напоминаютъ очки на игральныхъ костяхъ.
— Если это Чикаго, — сказалъ дядя Прюданъ, — то значитъ мы летимъ нѣсколько западнѣе, чѣмъ бы слѣдовало для возвращенія въ Пенсильванію.
Если бъ у дяди Прюдана было намѣреніе побудить Робюра къ принятію болѣе восточнаго направленія, то онъ не могъ бы этого сдѣлать по той простой причинѣ, что инженеръ все утро не показывался изъ своей каюты. Неизвѣстно, занимался онъ или спалъ. Плѣнные баллонисты сѣли завтракать, не повидавшись съ нимъ.
Скорость Альбатроса со вчерашняго дня не перемѣнилась. Вѣтеръ былъ незначительный и дулъ съ востока, температура тоже была очень сносная. Разговаривая между собою и поджидая инженера, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ прохаживались по палубѣ подъ вертѣвшимися у нихъ надъ головою винтами.
Такимъ образомъ они проѣхали штатъ Иллинойсъ по южной границѣ въ два съ половиной часа.
Аэронефъ пролетѣлъ надъ Миссисипи, матерью водъ, при чемъ бѣжавшіе по рѣкѣ громадные двухъэтажные пароходы казались не болѣе лодокъ. Потомъ Альбатросъ направился къ Іовѣ и пролетѣлъ въ виду Іова-Сити въ одиннадцатомъ часу утра.
По этой территоріи тянулось нѣсколько холмистыхъ кряжей въ косомъ направленіи съ юга на сѣверо-западъ. Холмы были не высоки, такъ что поднимать аэронефъ выше не понадобилось.
Впрочемъ, даже и эти холмы скоро понизились, уступивъ мѣсто гладкимъ равнинамъ Іовы, раскинутымъ по всей западной части и по Небраскѣ. Эти необозримыя преріи тянутся, какъ извѣстно, вплоть до самыхъ Утесистыхъ горъ. Тамъ и сямъ бѣжали многочисленные гіо, притоки Миссури и ея притоковъ. На ихъ берегахъ виднѣлись города и деревни, рѣдѣвшіе по мѣрѣ того, какъ Альбатросъ все больше и больше уносился на Дальній Западъ (Far West).
За весь день не случилось ничего особеннаго. Дядю Прюдана и Филя Эванса совершенно предоставили самимъ себѣ. Даже Фриколена они видѣли лишь мелькомъ. Негръ лежалъ на палубѣ около носа аэронефа съ закрытыми глазами, точно въ обморокѣ отъ головокруженія. На самомъ дѣлѣ у него не было никакого головокруженія, онъ просто закрылъ глаза отъ страха, не желая ничего видѣть.
Въ два часа Альбатросъ пролетѣлъ надъ Омагой на границѣ Небраски. Городъ Омага — настоящій узелъ громаднаго Тихоокеанскаго рельсоваго пути, проложеннаго на полторы тысячи миль между Нью-Іоркомъ и Санъ-Франциско. На одну минуту мелькнули желтыя воды Миссури, потомъ самый городъ съ деревянными и кирпичными ломами, расположенный какъразъ въ центрѣ этого громаднаго бассейна, словно пряжка на желѣзномъ поясѣ, перехватывающемъ талію Сѣверной Америки. Не было никакого сомнѣнія, что въ то время, какъ пассажиры Альбатроса любовались воздушнымъ кораблемъ, жители Омаги могли въ свою очередь видѣть пролетавшій надъ ними воздушный корабль. Но удивленіе мирныхъ обывателей при видѣ летящаго аппарата во всякомъ случаѣ было меньше изумленія президента и секретаря Вельдонскаго института, которые на этомъ аппаратѣ ѣхали.
Во всякомъ случаѣ слѣдовало ожидать, что все это дастъ обильную пищу для газетныхъ толковъ и объяснитъ, наконецъ, необъяснимый феноменъ, уже давно приковавшій къ себѣ вниманіе цѣлаго свѣта.
Черезъ часъ Альбатросъ миновалъ Омагу. Онъ поднимался къ западу, удаляясь отъ Платривера, долиною котораго идетъ черезъ прерію Тихоокеанская желѣзная дорога. Этимъ, разумѣется, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ не могли остаться довольны.
— Значитъ, онъ серьезно задумалъ исполнить свое нелѣпое намѣреніе — завезти насъ Богъ знаетъ куда? — сказалъ одинъ изъ нихъ.
— И не обращая вниманія на нашу неохоту, — добавилъ другой. — Ну, ужъ этотъ Робюръ!.. Берегись онъ!.. Я не такой человѣкъ, чтобы это позволить или простить.
— Я тоже! — возразилъ Филь Эвансъ.
— Но, дядя Прюданъ, совѣтую вамъ не горячиться. Право, лучше будетъ, если вы себя сдержите до поры, до времени.
— Мнѣ… сдерживаться!..
— Да. Подавите, удержите свой гнѣвъ до болѣе удобнаго времени.
Въ пять часовъ, миновавъ Черныя Боры, поросшія кедромъ и сосною, Альбатросъ уже летѣлъ надъ территоріей, которая по справедливости носитъ названіе безплодныхъ пустырей Небраски. Эта мѣстность представляетъ изъ себя настоящій хаосъ обнаженныхъ бурыхъ холмовъ и сѣрыхъ утесовъ. Издали утесы эти принимали самыя причудливыя формы. Тамъ и сямъ виднѣлись развалины средневѣковыхъ построекъ съ крѣпкими башнями.
Въ дѣйствительности эти безплодные пустыни являются какимъ-то громаднымъ кладбищемъ, на которомъ въ безчисленномъ множествѣ бѣлѣются остатки мамонтовъ, фелоній и даже ископаемаго человѣка, занесенные сюда какимъ-нибудь геологическимъ переворотомъ первыхъ вѣковъ исторіи земной коры.
Къ вечеру бассейнъ Платривера остался позади. На всемъ протяженіи огромнаго кругозора, открывавшагося съ Альбатроса, виднѣлась только одна безконечная равнина.
Ночью глубокую тишину тверди нарушали уже не свистки локомотивовъ и пароходовъ, а громкое протяжное мычаніе, явственно доносившееся повременимъ до Альбатроса. То были стада бизоновъ, проходившія по преріи. Когда мычаніе умолкало, тогда слышалось шуршаніе травы подъ ногами животныхъ, похожее на отдаленный плескъ наводненія.
Затѣмъ отъ времени до времени раздавался то вой волка, то лай лисицы, то мяуканье дикой кошки, то завываніе койота, этой туземной собаки, вполнѣ заслужившей свое названіе звучнымъ лаемъ.
Въ чистомъ воздухѣ разливался сильный смѣшанный запахъ мяты, шалфея, тмина и смолистыхъ деревьевъ.
Наконецъ, ко всѣмъ прочимъ ночнымъ звукамъ присоединялся еще зловѣщій лай, похожій на лай койота, но на самомъ дѣлѣ производимый краснокожими индѣйцами. Впрочемъ, оба звука такъ похожи одинъ на другой, что только опытное ухо піонера можетъ безошибочно отличить настоящій крикъ звѣря отъ человѣческаго подражанія- ему.
На другой день, 15 іюня, Филь Эвансъ вышелъ изъ своей каюты въ пять. часовъ утра. Онъ надѣялся хоть въ этотъ день повидаться съ Робюромъ. Желая знать, почему инженеръ не показывался весь вчерашній день, онъ обратился съ вопросомъ къ Томасу Тернеру.
Томъ Тернеръ, англичанинъ родомъ, былъ широкоплечій, крѣпкій мужчина лѣтъ сорока-пяти, съ типичною головой въ Гогартовскомъ вкусѣ.
— Увидимъ ли мы сегодня
