Грибница - Дикий Носок
Вот всю жизнь так. Вечно Серега сидит у него на горбу, а сам делает пакости исподтишка. Как ни клялся в свое время брат, Андрей был уверен, что это он сломал его велик в седьмом классе. Ковырнулся со склона. На нем самом – лишь царапины, а у велика рама погнута и колеса восьмерками. Да еще и припрятал в зарослях ежевики. Гад. Думал, наверное, что не найдут там. Просчитался. Соседская малышня вытащила и к дому приволокла. Андрей и тумаков им, бедолагам, тогда успел отвесить, пока разобрался в сути дела.
А чего стоит история с Катькой? Катюха, расцветшая рано, и уже в шестом классе превосходившая размером бюста классную руководительницу, волновала Андрея не на шутку. Вечерами он нарочно слонялся вокруг ее дома в надежде подкараулить ее одну. Пару раз встретил и зажал в проулке у забора, потискав за сиськи жадно и неумело. Катька его любовного пыла не оценила, дралась, как дикая кошка (будто убудет от нее – спелой ягодки), и с тех пор одна ему на пути не попадалась. Специально что-ли?
А потом взяла, да и закрутила с Серегой. Это уже в восьмом классе было. Андрей тогда ходил мрачнее тучи, то и дело порываясь набить брату морду. Особенно когда тот пускался в слюнявые, жаром отдающие в паху откровения, как в субботу после танцев залез Катьке в лифчик, а потом и вовсе снял его. Представлять, как этот недоумок лапает ее, запустив руки в трусы, было и обидно, и мерзко, и сладко. А заканчивалось одинаково – пятном спермы на трусах. Пытка продолжалась с полгода. Потом любовь прошла, завяли помидоры. Катюха уехала в город поступать в медицинское училище, Савельевы подались учиться на механизаторов.
История вроде как уже давно и забылась. Как и та, с велосипедом. Однако почему-то вот сейчас вспомнилась и засаднила, будто содранная мозоль в соленой воде.
Вечно Серега у него на шее сидит, да чужой головой – его, Андрюхиной, живет. На механизаторов учиться – это ведь он придумал, а брат следом подался. И на БАМ поехать решил тоже он, Серега же следом увязался. Да он и шагу без него, Андрея, ступить не может, репей. Вот и сейчас сопит и в ус не дует. А ведь завалился дрыхнуть вчера, даже будильник не завел. Проспит, как пить дать проспит, если он не разбудит. У, пиявка лупоглазая! Прыщ на заднице! Козел безрогий!
Андрей рывком соскочил с кровати, метнулся к противоположной стене, где спал брат, отбросил толстое одеяло и засветил Сереге кулаком в плечо. Серегина голова мотнулась на подушке, осоловело хлопнула глазами спросонья и возмущенно забасила: «Э, ты че? Сдурел, что-ли?» Андрей, не отвечая, замахнулся вновь. Серега, не будь дураком, шустро накинул на голову ватное одеяло. Через такое бить, все равно, что воду решетом носить. Упаришься, а толку ноль. Андрюха бил какое-то время, выпуская пар. А когда стал уставать и лишь злобно пинать одеяло, Серега и выскочил, точно черт из табакерки. Вскакивая и держа в растопыренных руках одеяло, накинул его на брата, спеленал, повалил, сел сверху и отвел душу, молотя родственника кулаками. Большого ущерба не нанес, конечно. Остыв, слез с поверженного, зажег свет и беззлобно пнул ватный ком на полу комнаты: «Вставай, на работу пора». Будильник уже заливался на столе.
***
Окна, как известно, моют к Первомаю или к Пасхе, кому какой праздник ближе. Мыть их в конце сентября, да в этом краю, когда ночами на лужах уже намерзает ледок, а крыши домов покрываются инеем, – курам на смех.
Анна Георгиевна, не обращая внимания на недоуменные взгляды соседок, любовно натирала стекла смятыми газетами до искрящей прозрачности. Ну вот, теперь можно и заклеивать на зиму. Добросовестно, как она делала все и всегда, Анна забила оконные щели газетами и залепила рамы полосками бумаги, смоченными мыльным раствором.
Теперь пришел черед люстр. Множество хрустальных висюлек, на мытье которых обычно уходила прорва времени, никогда не раздражало Анну. Тем более, что делала она это всего пару раз в год. Сегодня она специально встала пораньше, чтобы успеть сделать все запланированное.
Анна тщательно пропылесосила ковры на стенах – непременный атрибут каждого дома на БАМе, долго елозила половой тряпкой стоя на коленях, залезая в каждую щель. И никакой швабры. Разве ей так вымоешь? Потом перегладила и аккуратными стопками сложила в шкаф чистое белье. Разбираться в шкафах надобности не было, у нее там всегда порядок.
Она готовилась к сегодняшнему дню, знала, что будет очень занята. Поэтому в пятницу задержалась в школе допоздна, проверяя тетради. На своем рабочем столе она тоже оставила идеальный порядок: ровные стопки проверенных тетрадей по русскому языку и математике, подставка для ручек и тонко очиненных карандашей, коробка с мелом. Все малозначительные бумаги из-под стекла, лежащего на столе, выброшены, осталось только необходимое.
Вот и все. Теперь можно привести в порядок себя. Анна тщательно вымыла волосы, ополоснула их настоем корня лопуха для лучшего роста, побрила ноги и потерла пятки пемзой.
Новый костюм, тот самый, что она надевала на 1 сентября, был отутюжен и вкупе с белой блузкой торжественно висел на плечиках. Анна уложила волосы в традиционный учительский пучок, завив щипцами несколько коротких, выбивающихся прядей, чуть тронула губы помадой и оделась.
И что с ней не так? Почему так получается?
Бежевое осеннее пальто с капюшоном, новенький японский зонт-автомат, сумочка. Впрочем, сумочка ей не понадобится. Ключи от дома можно просто положить в карман. А все остальное, что ей будет нужно, в дамскую сумочку все равно не влезет. Из общего образа выбивались лишь резиновые сапоги, но в другой обуви до цели было не добраться. Выбирать не приходилось.
Собравшись, Анна, по традиции, присела на дорожку и окинула взглядом безупречно вылизанную квартиру. Путь хоть и недальний, но важный. Была уже вторая половина дня, за окном заморосил унылый мелкий дождик. Верная примета: стоит только помыть окна, как непременно пойдет дождь. Анна тяжело поднялась.
