Орсон Скотт Кард - Эндер в изгнании

– До сих пор он действовал невероятно успешно – для подростка.

– А ему разве не двадцать уже? А, нет, наверное, еще семнадцать. Или восемнадцать.

– Я не отслеживаю дней рождения твоей семьи, – сказал Графф.

– Но если он настолько успешен, почему я о нем не слышал? – спросил Эндер.

– О, ты совершенно точно о нем слышал.

Это значит, Питер использовал псевдоним. Эндер мысленно перебрал всех сетевых персонажей, чьи амбиции могли простираться настолько далеко. И когда понял, о ком идет речь, глубоко вздохнул:

– Питер – это Локк.

– Но тогда, умник, скажи: кто Демосфен?

Эндер встал и, к собственной досаде, заплакал – вот так просто. Он даже не понял, что плачет, пока перед глазами не поплыло и он не почувствовал слезы на щеках.

– Валентина, – прошептал он.

– Сейчас я оставлю вас в моем кабинете, чтобы вы двое могли поговорить, – сказал Графф.

Выходя, он оставил дверь открытой. А потом вошла она.

5

Кому: imo%[email protected]

От: hgraff%[email protected]

Тема: Кого мы ищем?

Дорогой Имо!

Я всесторонне обдумал наш разговор и решил, что ты можешь оказаться прав. У меня была глупая мыслишка по поводу тестирования кандидатов на желаемые способности, чтобы можно было собрать идеально сбалансированные группы для колоний. Но поток добровольцев не настолько массовый, чтобы привередничать. Кроме того, история доказала: когда колонизация идет добровольно, люди выбирают лучше любой системы тестирования.

Не будем повторять дурацкие попытки контролировать иммиграцию в Америку на основе способностей, которые считались желательными, – тогда как на самом деле единственным, что исторически определяет американцев, является их «происхождение от кого-то, отдавшего все ради того, чтобы там жить». А насчет того, как колонизировали Австралию, и говорить не стоит!

Желание – единственный важнейший тест, говоришь ты. Но это значит, что есть и другие тесты, и они… что?

Отнюдь не бесполезные, как полагаешь ты. Наоборот, мне кажется, что результаты этих тестов сами по себе являются ценной информацией. Даже если все колонисты душевнобольные, разве губернатору помешало бы иметь как можно более полное досье по каждому конкретному человеку и его болезни?

Знаю, ты не пропускаешь тех, кто нуждается в препаратах, чтобы держаться в рамках общественно-приемлемого поведения. Или людей с зависимостями, алкоголиков и социопатов, людей с генетическими заболеваниями и тому подобных. На этот счет у нас с тобой всегда было согласие, продиктованное желанием не нагружать колонии сверх меры. В любом случае через пару поколений у них и так появятся индивидуумы с генетическими и психическими причудами – но сегодня пусть у них не болит голова хотя бы на этот счет.

Что касается той семьи, по поводу которой ты направлял запрос, – той, что вознамерилась выдать дочь за губернатора, – ты наверняка согласишься, что в длинном списке побудительных мотивов колонистов брак является одним из наиболее благородных и социально продуктивных.

– Алессандра, знаешь, что я сегодня сделала?

– Нет, мам.

Четырнадцатилетняя Алессандра опустила на пол у входной двери сумку с учебниками и прошла мимо матери к раковине. Налила себе стакан воды.

– Угадай!

– Сделала так, что нам снова дали электричество?

– Нет, эльфы не хотят со мной разговаривать, – сказала мать.

Когда-то это было веселой игрой – выдумка, что электричество дают эльфы. Но сейчас, удушающе жарким адриатическим летом, при неработающем холодильнике и в отсутствие кондиционера, а также видео, которое могло бы отвлечь от этой жары, было не до веселья.

– Тогда я понятия не имею, что ты сделала.

– Я изменила нашу жизнь, – сказала мать. – Подарила нам будущее.

Алессандра застыла на месте и про себя помолилась. Она давным-давно оставила надежду на то, что когда-либо на ее молитвы ответят, но решила: каждая неотвеченная молитва будет добавлена в «жалобный» список, если встреча с Богом все-таки состоится.

– Какое будущее, мам?

Мать буквально распирало от волнения.

– Мы станем колонистами!

Алессандра облегченно вздохнула. В школе она все узнала о проекте «Расселение». Теперь, когда жукеров уничтожили, возникла идея колонизировать все их бывшие планеты, чтобы судьба человечества не сходилась клином на Земле. Но требования к колонистам были весьма суровыми. Не было ни единого шанса на то, что столь неуравновешенный, безответственный («нет, прошу прощения, я хотела сказать „наивный и не от мира сего“») человек, как мама, будет принят в колонисты.

– Надо же, мам, это чудесно.

– По твоему голосу это не слышно.

– Заявления рассматриваются довольно долго. А с чего им брать нас в колонисты? Что мы такого умеем?

– Алессандра, ты такая пессимистка! Будешь пренебрегать новым – у тебя не будет будущего.

Мать принялась порхать вокруг нее в танце, размахивая перед ней листом бумаги:

– Дорогая Алессандра, я подала заявления несколько месяцев назад. А сегодня получила ответ, что нас приняли!

– И все это время ты ничего мне не сказала?

– Я умею хранить секреты, – ответила мать. – У меня множество тайн. Но в этом никакой тайны нет, эта бумага говорит, что мы совершим перелет в новый мир и в том новом мире мы не будем маргиналами, излишком народонаселения! Там мы будем нужны, а все твои таланты и все твое очарование будут отмечены, тобой будут восхищаться.

Таланты, очарование… В колледже, похоже, их никто не замечал. Там она была еще одной неуклюжей девушкой, сплошные руки-ноги, которая сидела на задних рядах, выполняла задания и не нарушала спокойствия. Только мама считала Алессандру каким-то выдающимся, волшебным созданием.

– Мам, можно мне прочитать? – спросила Алессандра.

– Ты что, сомневаешься в моих словах? – удивилась мать, удаляясь от нее в танце с письмом в руке.

Алессандре было слишком жарко, и она слишком устала для таких игр. Поэтому не стала и пытаться ее догнать.

– Разумеется, сомневаюсь.

– Ты сегодня совсем не в настроении, Алессандра!

– Даже если так. Это ужасная идея. Тебе следовало спросить моего мнения. Ты хоть знаешь, на что похожа жизнь колонистов? Целыми днями потеть в поле, как фермеры.

– Не глупи, для таких работ у них есть машины, – сказала мать.

– И еще окончательно неизвестно, годны ли в пищу растения. Когда жукеры в первый раз напали на Землю, они просто уничтожили всю растительность в той части Китая, где приземлились. У них не было намерений есть то, что там росло. Мы не знаем, можно ли выращивать наши растения на их планетах. Колония может просто-напросто погибнуть.

– Выжившие в сражениях с жукерами уже разрешат все проблемы к тому времени, как мы туда доберемся.

– Мам, – терпеливо сказала Алессандра, – я не хочу лететь.

– Это только потому, что какие-то скучные люди в твоей школе убедили тебя, что ты якобы обычный ребенок. Но это не так. Ты волшебное создание. Ты должна убраться из этого мира пыли и нищеты, чтобы найти землю, которая будет покрыта зеленью и полна первобытной силы. Мы станем жить в пещерах мертвых великанов и собирать урожаи на полях, которые некогда принадлежали им! А прохладными вечерами, когда сладкий зеленый ветер будет колыхать твою юбку, ты станешь танцевать с юношами, очарованными твоей красотой и грацией!

– И где мы отыщем таких юношей?

– Вот увидишь, – сказала мать. И запела: – Вот увидишь – вот увидишь! Милый, видный юноша подарит тебе свое сердце.

Наконец бумага затрепетала в воздухе достаточно близко. Алессандра выхватила ее из рук матери. Прочла, в то время как мать порхала рядом, улыбаясь своей улыбкой феи. Все было взаправду. Дорабелла Тоскано (двадцать девять лет) и ее дочь Алессандра Тоскано (четырнадцать лет) приняты в Колонию I.

– Очевидно, они не проводили никакой психологической проверки, – заметила Алессандра.

– Ты пытаешься сделать мне больно, но все бесполезно. Мать знает, что для тебя лучше. Ты не повторишь моих ошибок.

– Нет, но я заплачý за них.

– Подумай сама, моя дорогая умница, моя изящная, добрая и щедрая девочка с надутыми губками, подумай вот о чем: что ждет тебя здесь, в итальянском городке Монополи, в квартирке на нефешенебельном конце виа Луиджи Инделли?

– У виа Луиджи Инделли нет фешенебельного конца.

– Вот видишь, ты сама все прекрасно понимаешь!

– Мам, я не мечтаю о том, чтобы выйти за принца и умчаться с ним в закат.

– И это хорошо, моя дорогая, потому что принцев нет. Есть только мужчины и животные, которые делают вид, что они мужчины. За одного из таких, последних, я и вышла, но он хотя бы одарил тебя генами, благодаря которым у тебя такие изумительные скулы, такая сногсшибательная улыбка. У твоего отца были очень хорошие зубы.

– Вот только жаль, что при этом он был лишь безмозглым байкером.