Ларри Нивен - Летающие колдуны

Пастухи между тем нашли несколько прекрасных пастбищ для овец. У нас появилось четверо новичков-пастухов, способных вытаскивать репейники у овец и расчесывать шерсть. Это, конечно, высвободило несколько опытных человек для работы с нами в лесу.

Постепенно жизнь становилась более удобной, чем скитания и бродяжничество.

Когда у нас появилось достаточное количество домашних деревьев и гнезд, Хинк начал опять поговаривать о ткачестве и проверять пригодность различных волокнистых деревьев и растений. Джэрк ежедневно возился с разными экзотическими видами корней и трав, проверяя их пригодность для приготовления пива. Аиг из-за отсутствия болот и лягушек занялся рыболовством.

А я…

Теперь, когда я устроил дела двух деревень и их волшебников, то чувствовал себя готовым вернуться к профессии мастера по кости.

33

Фрон Медный Кузнец был торговцем металлом и членом Гильдии Советников нижней деревни. Хмурый и широкоплечий здоровяк с жесткой коричневой шерстью на голове. Мне показалось, что мои изделия он рассматривает с неодобрением. Я не мог понять его враждебности. Я забрал из развалин нашей деревни только самые ценные куски окаменевшей кости. Потом, во время странствий, я увеличил запас, натыкаясь на скелеты, сухие от старости и твердые как камень. На Фрона это должно было произвести впечатление, но не производило.

— В чем дело? — спросил я. — Боишься конкуренции?

— Да! — грубо ответил он. — Кость не может соперничать с металлом. Она недостаточно прочна. Медный молоток не сломается там, где костяной разлетится.

— У кости есть другие области применения. Я могу вырезать церемониальные чаши и ритуальные орнаменты.

— Верно, — согласился кузнец. — Но почему бы тебе не обсудить этот вопрос с Белисом-горшечником, у него наверняка найдется что сказать по этому поводу.

Белис считался в районе одним из лучших мастеров в своей области. Действительно, он мог делать из глины то, чего я не мог изготовить из кости.

— Но, — предположил я, — не можешь же ты делать принадлежности для ритуалов и празднеств? Боги, несомненно, будут оскорблены использованием чаши или украшения без души. Только кость обладает душой.

Белис, коренастый мужчина, невысокий и сутулый, посмотрел на меня мудрыми глазами.

— Мой отец использовал глиняные чаши для освещения всех своих детей, и моя семья использует глиняные чаши для всех нужд. Если бы нашлись боги, которых оскорбляют глиняные сосуды, мы бы давно от них об этом услышали.

Может быть, твоя согнутая фигура и является свидетельством их недовольства, подумал я. Но у меня не было желания с ним ссориться, поэтому я напомнил:

— Но глина не имеет души.

— Тем более ее нужно использовать. Ты можешь с ней делать все, что угодно, не спрашивая разрешения у силы, в ней сокрытой.

Как и торговцы костью в моем районе, Белис Горшечник понимал, по крайней мере, самую элементарную магию.

— Твоя профессия устарела, Глава Лэнт. Скоро ты поймешь, что здесь нет спроса на кость.

— Ну, насчет спроса я могу не волноваться! — возразил я. — Шуга не так легко отвыкает от старых обычаев, хотя бы он будет нуждаться в моем ремесле.

— Да? — сказал Белис. — Видишь вон ту кучу чашек и горшков? Видишь вот этот, который я сейчас делаю? Так все это — для Шуги. Мне легче сделать глиняную чашу, чем тебе вырезать ее из кости. К тому же Шуга может сразу использовать их. В них не таится скрытых влияний, которые надо нейтрализовать.

Я почувствовал неуверенность. Конечно, Белис был прав. Для волшебника преимущества глины над костью были огромными. Для обычного человека тоже — ему не придется произносить молитву сожаления, если он ненароком разобьет чашу, он просто выбросит черепки — вот и все.

Я уже инстинктивно понимал — спроса на кость здесь не предвидится. И вероятно, его никогда не было. Лучшей костью является кость окаменевшая, но здесь кость не сможет окаменеть — слишком влажный климат. Мне следовало догадаться об этом раньше.

Теперь я мог понять, почему Хинку и прочим приспичило двигаться дальше. Хинк был ткачом — но здесь ткачи были лучше. Джэрк был специалистом по пиву — но здесь имелось такое обилие сбраживающих растений, что любой мог сварить себе пиво сам. Я же был мастером по кости — но костяные изделия здесь никто не использовал.

Но, хотя мы и собрались идти дальше, сделать мы этого не могли, пока море не спадет — а до этого было еще очень далеко. И я сомневаюсь, что тогда кому-нибудь захочется пуститься в путешествие — уже сейчас многие говорили, что довольны своими новыми домами.

Гортик говорил мне, что на время сухого сезона этот остров становится полуостровом, частью огромного южного континента. Его массив можно видеть по ту сторону пролива, примерно в двадцати милях.

Ничего странного, что я не встретил здесь торговцев костью — они вымерли с голоду. Когда местные жители хотели подчеркнуть тщетность, бесполезность чьих-либо усилий, они говорили: шел бы ты лучше из кости вырезать!

Ладно, раз я оказался без профессии, то придется сосредоточиться на управлении своей деревней. Я прикидывал, не предложить ли своим людям выплачивать мне определенную незначительную долю за обязанности Главы. Я слышал о деревнях, в которых Глава берет дань с каждого взрослого мужчины. Но я чувствовал, что мое племя начнет активно возражать. Мой авторитет был еще слишком мал, чтобы рисковать, подвергая власть такому испытанию.

Значит, меня будут содержать Вилвил и Орбур, ничего другого не оставалось. Но увы! Сыновья работают сейчас в нижней деревне с Шугой и Пурпурным, которые заботятся о юношах. Если учесть, что волшебников содержат деревни, то они бы могли содержать и мою семью, даже не зная об этом. Гортику можно сказать, что я решил на время отказаться от своей профессии, пока дела, связанные с Пурпурным и Шугой, не будут завершены. Мое дипломатическое мастерство необходимо, чтобы обеспечить их совместную работу и ускорить отъезд Пурпурного.

Гортик должен согласиться с этим. И я отправился сообщить ему свое решение.

34

Я застал Пурпурного и Шугу спорящими возле шкуры для письма, покрытой непонятными рисунками. Вилвил сидел на камне, плача от бессилия. Орбур его успокаивал. Источник волнения был налицо. Пурпурный пытался убедить Шугу, что линии на рисунке соответствуют летательной машине. Шуга не мог этого понять, я — тоже.

— Послушай, дурья башка, — выкрикивал он, — шкуры животных не летают. Чтобы шкуры животных по крайней мере двигались, в них должны быть животные.