Юрий Козлов - Проситель

Был готов.

И не был уверен.

Писатель-фантаст Руслан Берендеев подумал, что его мир проваливается в дыру, где рождается неуверенность.

— А что с остальными? — поинтересовался он. Берендееву почему-то показалось, что должны быть остальные. Перед глазами возникло прекрасное лицо женщины-телохранительницы, которую он видел один-единственный раз в жизни — на улице со странным названием Новоипатьевская, возле дома 16-А. И — мужское, восточное, точнее, кавказское, как бы сделанное изо льда лицо, которого он вообще никогда раньше не видел.

— Они не в нашем прицеле, — рассмеялся оперуполномоченный Николай Арзуманов. — Хотя подожди… Чуть не забыл! — резко сместил чудо-оружие, и писатель-фантаст Руслан Берендеев увидел садящегося в серый, цвета «мокрый асфальт», «мерседес» своего друга и партнера по бизнесу председателя Совета директоров «Сет-банка», «русского Генри Форда начала ХХI века» Нестора Рыбоконя.

— Нет! — крикнул он, ловя и одновременно не успевая поймать грибную пулю. Ловя — в том смысле, что Нестор Рыбоконь не превратился в гриб. Не успевая — в смысле, что он превратился в… заиндевевшего, как дед Мороз, ворона, с тоскливо-дурным криком впоровшегося в открытую дверь «мерседеса» и немедленно вылетевшего оттуда из бокового окна.

— Все заказы исполнены, а неисполненные заказы аннулированы, — услышал Берендеев голос оперуполномоченного, — сеанс одновременной игры на шести досках завершен. Пять партий пришли к закономерному итогу, одна закончилась вничью. Твои идеи соответствующим образом оценены, а потому твоя жизнь только начинается. Все, чему ты только что был свидетелем, не имело места быть. Не следует умножать сущности без необходимости! — оперуполномоченный Николай Арзуманов протянул бутылку «Tequila Sunset» писателю-фантасту Руслану Берендееву.

Берендеев с наслаждением глотнул, и… туман немедленно рассеялся.

Писатель-фантаст Руслан Берендеев обнаружил себя не на крыше многоэтажного гаража в Сан-Франциско вблизи моста через залив (был ли он в Сан-Франциско?), но на оптовой продовольственной ярмарке возле своего дома в Останкино. Время года точно не изменилось. Берендеев улетал из Москвы осенью. И похоже, осенью же и вернулся. На город опустились сиреневые сумерки. Ветер деятельно и без видимой цели перемещал по асфальту мусор. Пуста и темна была оптовая ярмарка. Только один ларек в глубине светился желтым светом.

К нему в надежде взять пивка направил свои стопы писатель-фантаст Руслан Берендеев.

— Последнему покупателю физкульт-привет!

Берендеев узнал в приветствовавшем его с непонятной радостью бойком, черноволосом, рябом существе женщину без имени, но с фамилией Климова, прежде торговавшую цветами в стеклянном павильоне на Кутузовском проспекте. Сейчас она была не в черной юбке и белоснежной блузке, но в растянутом сером (как жизнь) свитере и заношенных (как жизнь же) голубых джинсах.

— Страна катится в пропасть, и я вместе с ней, — без особого, впрочем, огорчения сообщила Берендееву Климова. — Вниз по лестнице торговли, ведущей вверх. Торгую в ларьке, работаю на азербайджанцев. Но сексуальных услуг им не оказываю! — строго посмотрела на писателя-фантаста Руслана Берендеева, хотя тот если о чем-то и думал, то в последнюю очередь о том, оказывает Климова сексуальные услуги азербайджанцам или не оказывает. — Разве только тебе, — вдруг смягчилась, погладила его рукой по щеке, — по старой памяти. Есть, есть бутылчонка, — подмигнула Берендееву, — натуральной, нефальсифицированной «Грусти». Для себя берегла, но как с тобой не выпить?

Ни единого человека не было на заасфальтированном прямоугольнике ярмарки. Только отблески фар проносящихся по улице машин да избыточно расцвеченное огнями огромное колесо обозрения на ВДНХ (ВВЦ) освещали ларьки и мусорные баки.

Рука Берендеева сама скользнула в карман, извлекла синюю, светящуюся, с серебряным ночным сельским пейзажем купюру неизвестной страны достоинством в семнадцать рублей.

— У меня есть, что тебе надо, — без удивления приняла купюру Климова. — Но ты даешь слишком много. Нет сдачи с семнадцати, — добавила после паузы. — Разве что, — рассмеявшись, протянула Берендееву пакет, внутри которого определенно что-то светилось, — согласишься взять натурой? Хочешь — сегодня, не хочешь сегодня — заходи как-нибудь вечерком. Но покупку в любом случае обмоем. Где ты… — пошарила под прилавком, — моя «Грусть»?

— Может, лучше текилы? — нащупал в кармане плаща плоскую емкость (подарок оперуполномоченного) писатель-фантаст Руслан Берендеев.

— «Sunrise» или «Sunset»? — быстро спросила Климова.

— Не знаю, — пожал плечами Берендеев, — сейчас посмотрим.

— Не надо, — сказала Климова. — Мы в России, дружок, а в России самый популярный напиток — водка «Грусть». Да, — кивнула на полиэтиленовый пакет, — он сам расскажет тебе, как с ним обращаться.

Берендеев извлек из пакета длинную, старинную какую-то бутылку, а может, колбу или лампу. Реторта, вспомнил он, этот сосуд называется ретортой.

Приблизив светящуюся реторту к глазам, писатель-фантаст Руслан Берендеев обнаружил в ней крохотного человечка с ненормально большой (относительно тела) головой. Внимательно рассмотрев человечка, он с изумлением узнал в нем… Мехмеда. Судя по ровному свету внутри реторты и спокойному, даже удовлетворенному выражению лица, Мехмед вполне примирился со своим новым состоянием — гомункулуса — и в данный момент безмятежно спал. Должно быть, ему снилось нечто эротическое. Берендеев вспомнил, что срок созревания гомункулуса в реторте — шестьсот семьдесят семь лет. В смысле полноценного секса, подумал он, Мехмеду еще долго придется довольствоваться исключительно сновидениями. Во всяком случае, история не сохранила свидетельств о гомункулусах-женщинах.

Берендеев перевел взгляд на сиреневое, с бледными звездами небо. Над телебашней висела чуть урезанная овальная луна. До полнолуния оставалось всего ничего.

— Здесь продаются свежие персики? — поинтересовался писатель-фантаст Руслан Берендеев у якобы не оказывающей сексуальных услуг азербайджанцам продавщицы Климовой.

— Здесь продается все, что хочешь, — ответила она. — И что не хочешь — тоже.