Артем Абрамов - Место покоя Моего

Впрочем, испытуемый (который, повторим, ни сном ни духом об испытании не подозревает) чувствует себя адекватно. Эксперимент идет без задержки, если так и задумано.

Но впереди ожидается новый фактор — в виде Исполнителя…

Ах, что за сволочная, препоганая штука — жизнь впотьмах! Это Петр о себе думал. Хотя и у него имелась гуманная перспектива: коррекция памяти, долгая и счастливая работа на родимую Службу Времени и — никаких заповедников.

А дни шли, и ничего не менялось. За месяц срок перевалил, оставалось десять дней до финала, и тут вдруг — словно что-то почуяв — Иешуа очнулся от своих информационных путешествий и соблаговолил спросить Петра:

— Ну, что ты там надумал про апостола Павла?

Не понравился Петру вопрос. Не по сути, с сутью все в порядке было, но по тону, по холодному равнодушию, звучавшему в голосе Иешуа. А ведь речь шла не о текстах обоими читаных-перечитаных посланий апостола, а о судьбе, что могла бы стать судьбою самого Иешуа. Казалось, что ученик либо смирился с оной планидой, безразлично ему — кем становиться «в другой жизни», либо вопрос задан для отвода глаз, а на самом деле злая матрица наварила за прошедший месяц что-то иное, тайное и хитрое, о чем Иешуа и не собирался докладывать Петру.

Это не нравилось.

Но к самому Петру ожидаемое вот-вот новое неиграное всеспа-сительное решение так и не шло, где-то, видать, притормозило, отвлеклось, заблудилось ни письма, ни весточки. Почему бы ему в таком случае не обсудить им же самим однажды придуманную версию?

— Ты что-то решил? — осторожно поинтересовался он у Иешуа.

— Может быть, — беспечно отвечал тот, все ему явно было до лампочки, словно свален с плеч некий неподъемный груз и не хочется ни думать, ни говорить «об умном», а вот о предложенном варианте дальнейшего бытия — почему бы и нет? — Жизнь Павла — или Савла — любопытна, хотя и суетна. Но как ты представляешь себе, Кифа, я стану фарисеем и членом Санхедрина? Ведь Савл — известная личность. И по отцу, хотя тот живет далеко, в Тарсе Ки-ликийском, и сам по себе известен в Иершалаиме. Он уже существует, Кифа. Как я смогу заменить его?

— Кто тебе сказал, что он существует? Я проверял: нет ни при Храме, ни в Санхедрине человека с именем Савл, который родом из Тарса и носит римское гражданство.

— Сейчас нет, знаю. Но знаю и другое: он там появится вот-вот. Живой и здоровый. Я не хочу и не могу посягать на его жизнь.

— Откуда ты знаешь, что появится? — спросил Петр и тут же услышал усмешку Иешуа:

— Знаю, Кифа, поверь мне… Ты удивительно легко переделываешь историю христианства, ты удивительно легко кроишь книгу, которую вы назвали Новым Заветом, и, видимо, тебе почудилось, будто ты и впрямь всесилен. Но даже я о себе так и помыслить не могу…

— А ты слишком буквально понимаешь историю, — обозлился Петр. Еще не столь уж давно трясшийся над каждым несоответствием реальности Канону, он стал радикальным в своих решениях: так надо — значит, так и будет. — Даже никакую не историю, а всего лишь книгу, — да, собравшую десятки, сотни прекрасных притч, да, талантливо соединившую реальность с вымыслом. Но руку даю на отсечение: вымысла в ней больше, потому что точный вымысел всегда и везде ярче и убедительней унылой реальности. Разве не ты учил нас не искать в притче сюжет, но — только философский смысл, для коего сюжет — лишь опора? Ты, Иешуа, ты, родной. Тогда с чего ты вдруг прицепился к описанной в Деяниях биографии Савла? Причем биографии куцей, невнятной, что породит потом массу домыслов и предположений… А на самом деле все просто и ясно, как огурец. Пусть существует некий Савл из Тарса, который примет участие в убиении святого Стефана — косвенное, кстати, участие, поскольку он всего лишь держал одежду убийц! Пусть он даже станет ярым борцом с христианством как в Иершалаиме, так и в Дамаскусе. Но кто сказал, что этот Савл и есть библейский Павел? Тот, кто написал текст Деяний Апостолов?.. Если верить толкователям христианской истории, Иешуа, то я его и написал. Сам. А своя рука — владыка. Я соединю биографию Савла из Тарса с биографией великого миссионера Павла. Это, поверь, несложно. Всего лишь один литературный прием, назовем его контрапунктом…

— Видение Савлу меня?

— Точно! Твои слова: «Савл, Савл, что ты гонишь меня?» — и Савл мгновенно становится истово верующим. И прямым ходом идет на подвиг миссионерства. Только подвиг будет уже твоим… Ты действительно можешь все, Иешуа, — у меня нет повода в том сомневаться! — и ты исполнишь все, верю. Но я бы уточнил: все, что захочешь. Дело за малым — захотеть…

Разговор этот велся по дороге в Вифанию, погода стояла жаркая, сухая, шли не торопясь, еле ноги передвигали, поскольку даже вечерняя тяжкая духота не предполагала излишней физической активности. Поэтому внезапная обозленность Петра внезапно и улетучилась. Чего зря нервы тратить…

Иешуа засмеялся:

— Умеешь убеждать, всесильный. Выходит, эту историю творишь ты, а мы только актеры в твоем театре?

— Если бы так! — воскликнул Петр. — К великому моему сожалению, Иешуа, актеры в моем, как ты выразился, театре ведут себя неадекватно уже написанному канону. Разве я выбрал тебе в ученики Иуду-зилота, хотя в синопсисах зилот только Шимон? Разве ты совершил все чудеса и сказал все слова, которые приписаны тебе евангелистами? Более того, разве хронология чудес и проповедей совпадает с канонической, как, впрочем, и места, где эти чудеса и проповеди состоялись?..

— А Иуда-предатель? — перебил Петра Иешуа. — Где он? Он не понадобился для твоего замысла, ты с Йохананом справился без Иуды…

— Но он все же покончил с собой.

— От совсем другого горя. Я не хочу полностью оправдывать его поступок, но Иуде теперь нести в веках вину за предательство, которого он не совершал. Твоя работа, Кифа…

— А Йоханану жить и писать, а не гнить в земле. Тоже моя работа… Давай не будем взвешивать и мерить — кто что сделал или не сделал для правдоподобия синопсисов. И я постарался, и ты в стороне не стоял. Чего уж считаться: ты сам недавно пожалел, хотя и не всерьез, что не остался по жизни плотником, обремененным семьей. Так уж вмени мне главную вину: иную свою судьбу. Все остальное на этом фоне — мелочи.

— Почему не всерьез? — спросил Иешуа. — Просишь вменить — вменяю с наслаждением. Я всерьез жалею, что ты выстроил мне судьбу, — врагу в здравом уме не пожелаешь.

— Врешь ты все, — не поверил Петр. — Разве только врагу да в здравом уме… А ты — друг, и ума тебе не занимать. Что сделано — все твое. Весь мир этот — твой. Сегодняшний и завтрашний — твой. Это только с дальнего расстояния история — сложна и темна. А когда ее каждодневно делаешь, она проста, как крик журавлика в небе… Не попадался ли тебе в компе такой термин — параллельные прямые?