Ольга Чигиринская - Мятежный дом

– Мы тут полгода музицировали, пытались вести светские беседы и занимались играми на свежем воздухе, – Бет села в свое, облюбованное кресло. А стол, кстати, низенький и круглый… Как у Артура. – Но не так давно дядя дал мне намекнул, что хотел бы видеть от нас какой-то толк. Не понимаю, какого толка он от нас хочет. Я здесь чужая. И уже не в первый раз должна соблюдать обычай, о котором раньше не слышала ни одним ухом. Так что мне нужна ваша помощь.

– В каком смысле? – спросил Кориолано Дэвин.

– В прямом. Расскажите мне, чем раньше занимались такие компании как наша. Чем это заканчивалось, когда люди вырастали…

Свита сидела и молча переглядывалась. Наконец Плато поднял палец.

– Понимаешь, твое появление тут… оно не только для тебя было неожиданным. Нас тоже не готовили вступать в свиту. Так что мы… я, например… не понимаем, чего от нас хотели бы.

– Но ваши родители ведь состояли в таком… придворном клубе? Они вам что-то рассказывали?

– Мои – нет, – покачал головой Плато.

– Тайсёгун Мураи, который был перед Боном, не имел детей, – сказала Дэйла, наматывая на палец косу. – Так что в свите состояли наши бабушки и дедушки… Я уже не помню, при ком – сыне Кордо, кажется, да?

– А Рихард говорил мне, что он и Лорел были в свите… – удивилась Бет.

– Возможно, ты их неправильно поняла, – предположил Плато. – Они могли состоять не в свите, а на службе при дворце. Пажами или кем-то еще. Так тоже делают.

– Не знаю я, как у вас тут делают. Потому и спрашиваю. Два самых главных вопроса – это чем свита занимается и что происходит после.

– После – молодые люди достигают совершеннолетия, и улетают учиться в Галактику, – несколько удивленно сказал Плато, как бы разъясняя само собой разумеющееся. – Получать высшее образование в Анзудской академии торгового флота… Или на Старой Земле, в инженерно-космическом. На Парцифале…

– На Парцифале? – изумилась Бет.

– До войны, конечно, – пояснил Плато.

Ах, вот оно как. Сначала, значит, всех собирают в кучку, чтобы они наладили внутренние связи. А потом раскидывают по половине галактики – чтобы набрались связей внешних. Мир посмотрели, себя показали… Здорово. То есть, поправила она себя, было здорово. До блокады.

– Ну, нам эти возможности в ближайшее время не представятся. А жаль, – вздохнула она. И поверьте, господа, мне жальче всех… – Остается пункт первый: чем они занимались на этой… вроде бы службе?

Все снова переглянулись. Ответа опять никто не знал.

– Ну… – сказала после тягостной паузы Дэйла, рассматривая свои ноготки, – мы можем устроить еще один благотворительный концерт в пользу жителей Корабельного города…

– А мы можем сделать для них что-то более толковое? – Бет подавила нарастающее раздражение.

– Нет, – Дэйла слегка надула губки.

– Мы вообще-то учимся, – сказал Дион Вара. – И должны в этом помогать друг другу, так мне отец говорил.

– Может быть… – подала голос новенькая, и все посмотрели на нее. Она тут же замолкла.

– Ну, – Бет попробовала ее подбодрить.

– Может быть, когда у нас будут каникулы в Сэцубун, мы все вместе побываем у каждого дома? По очереди. Мама говорила, что так делали.

– А что, неплохая идея, – поддержал Кориолано. – Ты ведь так и не побывала толком на других континентах? Это интересно!

– Я с радостью приглашаю, – Элинор впервые за все время улыбнулась.

На следующее утро Бет отловила Дэйлу раньше, чем та успела в очередной раз спикировать на новенькую. Вообще говоря, это сделала не Бет, а Андреа по ее просьбе – но все уже привыкли к ее альтер эго.

– Объясни, почему ты вчера так напустилась на Элинор, – Бет заблокировала с пульта двери гостиной.

– Я? Напустилась? – Дэйла снова принялась рассматривать ногти. – Ничего такого ей не сказала.

– Ты что-то знаешь об этой семье, и все знают. Все, кроме меня. Ты меня ставишь в неловкое положение, а я этого не люблю. Могу на тебя обидеться.

– И что тогда?

– Сейчас – ничего. Но через полгода я стану женой императора. И вот тогда на тебя уже твои родственники обидятся, что их не приглашают ко двору. Я могу быть гадиной, если захочу, и еще какой. Лучше просто мне расскажи, кто между вами пробежал.

– А что, непременно кто-то должен пробегать? Мне просто не нравится ее мать, а она похожа на мать как две капли воды. Вот и все.

– Ну а мне нравится ее старший брат! Я скоро с ним увижусь (Ли пообещала устроить эту встречу). Он меня спросит…

– Не спросит, – Дэйла отмахнулась двумя пальцами, словно это предположение Бет не стоило самостоятельного жеста. – Они вышибли Ринальдо и не хотят считать его своей родней. Если бы он не был сыном Бона…

– Понятно. А что за намеки ты делала насчет Северина?

– Никаких намеков. Он и в самом деле скульптор. Посреди Шорана стоит статуя Бона его работы. Довольно уродливая, на мой вкус. Но снести нельзя – это же все-таки Бон, – Дэйла хихикнула. – Северин был не в восторге от того, что его матушка спала с Боном и даже ребенка от него родила. И поставил посреди города на свои средства такой вот тонкий намек на толстые обстоятельства.

– Но Эли тут при чем? – нахмурилась Бет. – Можно ее не тиранить, а? Родителей, вроде бы, не выбирают.

– Если она меня не тронет, то и я ее не трону, – пожала плечами Дэйла.

За последующие дни она несколько раз смотрела на Бет «со значением» и пожимала плечами: мол, я же говорила. Сиротка Эли оказалась тем еще сокровищем.

Нет, нельзя сказать, что она была какой-то злобной или стервой, или подлой – скорее наоборот, сама прямота и открытость. Но Боже ты мой, Дева Мария и Иосиф Праведный, сколько мусора было в ее прекрасной белой голове!

Для начала, относительно этой самой белизны. Эли совершенно серьезно верила, что «незапятнанная» генетическая линия двух знатных домов Вавилона (ну и что, что ее предок Аздрубале Барка был изгнан из дома Син за пиратство?) действительно возвышает ее над потомками вышедших из низов – Плато, Лариссой или Дэйлой.

Ну ладно. Сами «простолюдины» из свиты по этому поводу не переживали, и Бет тоже думала спустить все на тормозах. Со временем крошка Эли присмотрится к людям получше – глядишь, и поумнеет. Однако если бы дело ограничивалость этим. Нет, дивных теорий в светлой голове юной сеу Огата было много. Как вам такая: среди людей есть акулы и аскариды. Акулы – это, значит, всякие там великие деятели, избранные судьбой, а аскариды – мелочь пузатая, которая им завидует. Или что калеки физические обязательно становятся со временем калеками моральными, если у них не хватает чести и гордости покончить с собой. Ой-ой…

Бет как-то попыталась расспросить ее о своем дедушке – та только глаза округлила: госпожа Элизабет полагает, что она знакома с экологом? Что эколог бывает в доме Белой Ветви? То есть, он, наверное, бывает, если он главный эколог континента – но это не основание с ним знакомиться. Экологи – обслуга. И даже если раньше они что-то из себя представляли на Картаго, планете с бешеным климатом – теперь, когда решено переправляться на Инару, они вообще не имеют значения.