Иннокентий Сергеев - Дворец Малинового Солнца

"...Спальня представляла собой небольшую комнату с двумя высокими окнами, посреди которой, занимая большую её часть, возвышалась внушительных размеров кровать, к которой от самых дверей вели несколько довольно крутых ступеней. Стены комнаты были покрыты росписями, изображавшими любовные сцены, несколько неярких светильников, располагавшихся на них, почти не давали света, так что спальня была погружена в полумрак, и только со стороны изголовья на расстоянии вытянутой руки от кровати в стенах были сделаны неглубокие ниши, в которых стояли зажжённые свечи, над самим же изголовьем висело большое овальное зеркало в массивной, украшенной искусной резьбой и покрытой позолотой раме. Потолок спальни не был виден за балдахином из полупрозрачного газа. В последующие ночи и дни мы редко бывали в этой спальне, по-видимому, Юлии она не особенно нравилась и в тот вечер была выбрана лишь потому, что находилась ближе других..."

"...Она уснула, а я лежал и смотрел на неё, преисполненный нежности и любви. Она повернулась ко мне во сне и обняла меня, и осторожно, чтобы не разбудить её, я прикоснулся к её лицу губами и закрыл глаза, но сон ещё долго не шёл ко мне, и когда я наконец уснул, окна уже наполнились бледным светом утренних сумерек..."

"...Я спросил, могу ли я присутствовать с ней на пиру, и секунду или две поколебавшись, она ответила: "Нет. Но тебя ждёт кое-что получше". Я был заинтригован и с нетерпением ждал её возвращения, фантазируя, что за подарок она приготовила для меня, когда же она вернулась, я стал всячески выказывать своё нетерпение. - Что с тобой?- спросила она. - Я жду обещанного подарка,- сказал я. Она рассмеялась. - Нет-нет,- сказала она.- Для него время ещё не пришло. Сыграй для меня что-нибудь. Я послушно подошёл к клавесину и, сев за клавиши, стал играть. Она слушала, потом приказала принести вино и ужин, предназначавшийся для меня. Сама она ничего не ела и только пригубила бокал. - Что это за мелодия?- спросила она.- Я никогда прежде её не слышала. - Я сочинил её только что,- сказал я.- Это почти импровизация. - Это так просто, сочинять музыку? - Иногда мне кажется, я и не сочиняю её вовсе, а лишь подбираю ноты, чтобы воплотить её в них... - Сочиняй для меня музыку,- сказала она.- И пусть она всегда будет новой. - Музыка не умеет стареть,- сказал я. Мы продолжали разговаривать, и она между прочим спросила меня, вполне ли я освоился здесь, в этом дворце. - Или ты хочешь вернуться? Нет, конечно же, нет, ни в коем случае я не хотел бы вернуться, если только она сама не прогонит меня, я мечтал бы остаток своей жизни провести здесь, с ней вместе. - Можешь считать, что мечта твоя осуществилась,- сказала она.- И иная судьба для тебя невозможна..."

"...Отныне мне был закрыт путь вниз, где пировали они, мотыльки в гостиной небес, оторванные и отрешённые от земных дел и тревог, спешащие упиться земными наслаждениями. - - Порой я испытывал странную грусть, причиной которой было не желание вернуться, которого у меня никогда не возникало, а скорее, сознание того, что отныне такое возвращение для меня невозможно. Я выходил на крышу нижних палат и, подойдя к её краю, стоял, созерцая внутренний двор. - - Для этих прогулок я обычно выбирал сумерки или поздний вечер, когда меня едва ли можно было хорошо разглядеть снизу, если бы чей-нибудь случайный взгляд остановился на моей фигуре, неподвижно застывшей высоко на краю крыши дворца, вернее, той его части, которую они только и знали, полагая, что она единственно и составляет дворец. - Скоро ты привыкнешь к этому, как привыкла к этому я. У нас нет другой жизни, и нам некуда больше вернуться,- сказала Юлия и добавила: "Но ведь это же и прекрасно". В ответ я стал уверять её в том, что счастлив с ней и не помышляю ни о чём другом, тем более, о том чтобы вернуться к тем, кто остались внизу, и когда бы насильно был принуждён это сделать, то полагал бы это опалой и ссылкой, и это стало бы для меня несчастием столь полным, что едва ли я смог бы пережить его. И я говорил искренне - ничто не страшило меня кроме разлуки с моей Королевой, разлуки, которую она обещала мне невозможной..."

"...я трепетал при одной мысли о том, какой высоты удалось достичь этой женщине. Она была достойна и большего, когда бы только могло быть что-то больше, чем то, чем она обладала теперь - на всей земле нет такого правителя и не было никогда прежде, сколько ни возводилось дворцов и крепостей, сколько ни строилось городов, сколько ни собиралось армий и ни велось войн, не было в мире правителя, чья власть могла бы хоть сколько-нибудь сравниться с её властью. Она достигла того, о чём лишь мечтали правители величайших империй - бессмертия. - - Это не более чем игра? Но что есть вся жизнь, которой живут люди? Они домогаются почестей и наград, ищут богатства и власти, плетут интриги, устраивают заговоры, перевороты, возносятся и падают, и ничья жизнь не длится долго. Лишь Королева бессмертна. Наблюдая игру актёров, она остаётся выше игры, ведь это её театр, и она всесильна в своём дворце. Кто во всём мире мог бы сравниться с ней? Среди людей нет таких, она несравненна. Кто распределяет роли между актёрами на сцене мира?.. Ослепительная мысль поразила меня в самое сердце души, и я упал на колени..."

"...И всё же законы дворца не стали для меня понятнее, и я всё так же терялся в догадках, видя во всём этом одну только игру случая, да и была ли возможность осуществления сколько-нибудь последовательного замысла, пусть даже порождённого совершенным умом, когда люди, недолговечные исполнители своих ролей, при всей своей схожести в пределах общего амплуа, всё же оставались отчасти непредсказуемы в своих поступках, а предусмотреть все возможные случайности было бы невозможно, и это делало неосуществимым какой-либо план управления, если только сам план этот не был основан на игре случая. - - Я вспоминал, как когда-то тщетно пытался понять и сформулировать для себя правила этого дворца, и каждый раз, когда я думал, что мне это удалось, всё заканчивалось новым разочарованием, и я понимал, что ошибся, и всё обстоит иначе, нежели представлялось мне, и тогда я впадал в противоположную крайность и вовсе отрицал какой бы то ни было закон и порядок, но и это оказывалось неверно. А иначе для чего бы Королеве потребовалось иметь столько соглядатаев, для чего ей было бы знать что-либо об обитателях нижней части дворца. - - Хаос не мог бы продолжаться сколько-нибудь долго. Но если устройство дворца позволяло ей знать о его обитателях всё, что она хотела о них знать, и управлять всем, чем ей должно было управлять, то разве не было разумным предположить, что оно же определяло или неким образом являло внешне случайное распределение жребиев тех, кто, попав сюда, сам сделался как бы частью дворца, оказавшись всецело в его власти, а значит, и власти Королевы. - - Ведь река не может течь без берегов..."