Елизавета Манова - Дорога в Сообитание
Элура обняла меня за шею, она молчит, и мысли ее молчат, но тихое ласковое тепло просачивается сквозь ее защиту, и мне не так больно и больше не стыдно, если я все-таки спас ее.
День и ночь... День или ночь... То день, то ночь... Все перепуталось, свилось в клубки голубого и черного света. Острые перекрестия черно-оранжевых теней, солнце и луны, ветер сметает звезды, тихие голоса снаружи или внутри? - но они бормочут, просят и угрожают, сюда, шепчет кто-то, сюда, здесь хорошо, здесь сон, усни, шепчет кто-то, ус-ни...
Ортан схватил меня за руку и потащил вперед, я спотыкаюсь, сон затягивает меня, ноги вязнут в мягкой трясине сна, ус-ни, ус-ни, но тревога, Ортан тащит меня из сна, почему? Я не хочу, и тогда я бью себя по лицу, раз, другой, сон раздался, Фоил толкает мордой Илейну, я сама, говорю я Ортану, помоги Норту, и вперед, вперед! в перекрестие рыжих теней, в ночь-день, в никуда-низачем...
Мы вырвались из Границы. Это неправильно и непонятно, но мы еще живы. И я, наконец, могу отдохнуть...
Ручей позвал меня сам. Он юный и безрассудный, он просто так захотел, и я ему благодарен.
Впервые я смог заснуть. Я лег на траву у воды, открыл для ручья свой разум, и он стал вплетаться в меня. Мы с ним потекли вдвоем сквозь белое и голубое, упали в холодную глубь, и там была тварь без имени, ворочавшаяся в мороне, но мы протекли сквозь нее, и бездна стала прозрачно-синей, такою синей, такой прозрачной, что это была уже не вода. И я полетел высоко-высоко над горами Хаоса, над Границей, но ручей, хохоча, потянул меня вниз, и мы плыли сквозь белое и голубое...
Оставайся со мною, сказал ручей, будь моим сном, будь моим тэми.
У меня уже есть тэми.
Твой тэми уйдет, а для меня не бывает Трехлуния.
Для меня скоро будет Трехлуние, ты чувствуешь: я не один.
Как жалко, сказал ручей, мне скучно течь одному. Побудь со мною, сказал ручей, я всех отгоню и усыплю обманом, и мы с тобой потечем...
И когда мы вытекли из сна, был большой сияющий лень. Огромный, полный день, каких не бывает в Хаосе. Я чувствовал, как жизнь наполняет меня, заглядывает в мой разум, притрагивается к мыслям. Просторная радостная свобода быть целым и частью, собою - и всем. Не разумом, заточенным в себе, как орех в скорлупе, а целым миром, полным равных со-ощущений и со-мыслей.
Мы с Фоилом тихо стоим над ручьем в сияющем облаке звонкого счастья, но что-то темное, смутная тяжесть... И я вдруг понял: это Элура. Она одна. Она вне. Ей плохо.
И я поскорей нашел ее взглядом. Усталое бледное лицо и глаза, как темные камни. Холодные, твердые, лишенные глубины. И темное, твердое, каменное окружает ее.
Откройся, сказал я ей. Впусти меня.
Она закрыта, она не слышит меня. Такая просторная, радостная свобода, а она, как орех, в своей скорлупе.
- Элура! - сказал я вслух. - Мы вырвались в Мир!
Она кивнула устало и безучастно.
- В твой мир, - сказала она. - А я со своим прощаюсь. Погоди, Ортан, - сказала она. - Наверное, мне придется принять твой мир, но пока я его не хочу. Мне нужен тот, в котором я родилась.
- Он уже умер, Элура.
- Он не может исчезнуть, пока я жива. Ведь я - последняя ниточка, Ортан. Язык, предания, крохи знаний. Традиции, - глухо сказала она. Пойми, я унесла из Мира сокровище, которому нет цены. Да, - сказала она, я знаю: никому это все не нужно. Меня убили бы вместе с ним. И все-таки это как воровство: без спросу забрать с собою все то, что делало нас такими как есть - людьми и потомками Экипажа.
Я не знаю, что ей сказать, я просто не понимаю, я только слушаю и молчу.
- Ты не поймешь, - сказала она. - Они тоже не смогут понять, - она кивнула на спящих Илейну и Норта. - Их мир был прост. И если отбросить обычаи и одежду, они немногим отличаются от дафенов. А мой мир был двойственным, Ортан. Я жила в сегодняшнем мире - среди одичания и войны. Воевала, правила Обсерватой, изощрялась в интригах и обманах, чтобы сберечь свой маленький край. Но была и другая жизнь. Каждую третью ночь я поднималась в священную башню, к телескопу, наблюдала за звездами и вносила записи в книгу. Триста лет наблюдений, Ортан! Этим знаниям нет цены. Я не сумела их взять с собой. Они остались в надежном месте, там, наверное, и истлеют, не пригодившись никому. И еще, каждые десять дней, я добавляла несколько строк в Хронику Экипажа. Триста лет велись эти записи - со дня основания Обсерваты, от Третьего Штурмана Родрика Трента, внука того, кто привел нас в Мир. И эти книги тоже истлеют там, в тайнике.
- Ортан, - сказала она, - ведь это и было главным, ты понимаешь? Ведь все жестокости и обманы - все было только затем, чтобы спасти Обсервату. Не просто край, в котором я родилась, а последний оазис знания, последнюю паутинку, что тянется из глубины веков - от звездного мира, от утраченного могущества, от почти забытой, но еще не утерянной сути!
- Элура, - сказа я тихо, - ты просто еще не знаешь. В Мире ничего не может исчезнуть. Все, что в тебе... Общая Память это возьмет и сохранит.
- Для кого? - горько спросила она. - Кому теперь это нужно?
Ортан велел:
- Будьте тут. Нельзя отходить от ручья, - и они с Фоилом тотчас исчезли. Я представила, как они бегут по степи, мчатся легкими, радостными прыжками, и печаль чуть-чуть отпустила меня. Нет. Мне стало легче после этого разговора. Чтобы понять что-то, надо назвать, я назвала - и поняла, что со мною.
Это глупо - то, что со мною. Глупо и бесполезно. Глупо, потому что бесполезно. Я сама сделала выбор, и теперь остается только принять то, что этот выбор влечет за собой.
Я сижу у самой воды в жидкой тени склоненных кустов. Почему-то я знаю, что здесь безопасно. Тихий лепет воды, чуть заметная рябь - просто блестки, иголочки желтого света на сверкающей голубизне. Здесь покой. Освежающий ясный покой, свобода и чистота. Может быть, я еще полюблю этот мир...
- Дурища ты, моя леди! - сказал Норт за кустами. - Очень я ей нужен!
- А она тебе?
Ого! Неужели можно ко мне ревновать? И все-таки мне досадно, что Норт засмеялся.
- Элура - отличный парень и умнейший мужик! А мне, вроде, замуж ни к чему. Ну, перестань дурить, детка!
Хлесткий звук оплеухи, возня и сразу охрипший голос Норта.
- Брось, говорю! Слово-то я дал, так сам не железный. Чего ты от меня хочешь?
- Ты не любишь меня! - сказала Илейна.
- А Мрак тебя забери! Кругом поехали! Стал бы я твои штучки терпеть, когда б тебя не любил! Илейна, - сказал он серьезно, - я в казарме родился, а в драке вырос, я ваших выкрутасов не знаю. Надо будет - жизнь за тебя положу, а кривляться не стану - не обучен.
Ну вот, эти двое уже разобрались, кто кому нужен. А я? подумала вдруг она. Ортан...
И сразу горячая злая волна: унизиться. Смешать кровь Экипажа!
И сразу привычная, тупая тоска. Я! Невзрачная старая девка, которая никогда никому не была желанной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});