Исай Лукодьянов - Плеск звездных морей (Журнальный вариант)

— Полетим?!

— Да. Я решил лететь с тобой.

— Тогда я отказываюсь. Летать — мое дело.

— Разумеется. Но согласись, это уж больно особый случай. Только мое участие в опыте может что-то оправдать.

— Не выйдет, старший. Я полечу один. Или со своим напарником, если он согласится.

Буксир отвел корабль от причала «Элефантины», и мы стартовали.

Для обкатки двигателей после профилактического ремонта было достаточно обычного прыжка к Луне. Но я вывел корабль на касательную по направлению, заданному в инструкции Борга.

Мы были обвешены датчиками биоаналистических устройств — на манер знаменитых собачек, которым поставлен памятник.

О собачках я упоминаю не случайно: об этом был у меня за сутки до старта трудный разговор с Боргом. Он вдруг заявил, что ни я, ни мой напарник, ни любой другой человек не полетит. Автоматика обеспечит ввод и вывод корабля из режима синхронизации, а собака — достаточно высокоорганизованное животное, чтобы судить, как перенесет безвременье живое существо. Мы крепко поспорили. А проще сказать — я уперся. Оставим, говорил я, собачьи ощущения для собак. Они сделали свое дело, когда человечество только начинало выходить в космос. Теперь же мы новички в Пространстве, и нет ни малейшего смысла испытывать синхронизатор без человека: ведь прежде всего надо знать, как пройдет сквозь время человек. Я понимал смятение Борга, но, повторяю, уперся как никогда.

И вот мы стартовали. Перегрузка привычно вжала нас в кресла. Мы разогнались, пошли на крейсерской скорости и, взяв пеленги по радиомаякам, точно определили свое место в пространстве.

Я ощутил на себе ожидающий взгляд Робина и послал ему менто: «Пора, приготовься». И нажал кнопку автоматического привода.

«Что будет теперь? — пронеслось у меня в голове. — Мгновенная гибель? Или безвыходность во времени, и тогда — долгое умирание от голода, жажды и удушья…»

Я покосился на Робина — не уловил ли он моих мыслей? Вряд ли. Эти мысли пронеслись мгновенно — или время уже прекратило течение в объеме пространства, занятом кораблем?

Корабельные часы стояли, вернее — не показывали времени, и это свидетельствовало о том, что опыт начался. На измерителе условного времени прошло несколько условных секунд. Экран внешнего обзора светился, но я не видел ни одной звезды — еще одно доказательство. Плазменные двигатели не были выключены — их приборы показывали все, как обычно, только указатель тяги стоял на нуле, как и указатель скорости. Они не могли ничего показать…

А потом наступило страшное. Я перестал видеть. Я не ослеп — какое-то восприятие света было, но я ничего не видел. Потом странная внутренняя дрожь прошла по всему телу сверху вниз, но не ушла, а наполнила меня и продолжала прибывать, а я не мог крикнуть, не мог шевельнуться — как в дурном сне, только нельзя было проснуться, и это тянулось, тянулось бесконечно, и этому не будет конца, потому что нет времени, и это было всегда и будет всегда… Дрожь, и боль, и свет в глазах — не знаю, открыты они или нет… Я не знал ничего: кто я, где я — ничего. Потом возникли ни на что не похожие видения: будто я продираюсь сквозь какие-то помехи, бесформенные и меняющие цвет; они меня мягко сдавливают, а дышать я не смогу, пока не выберусь, — это не облака, или облака, но очень плотные; они давят, тормозят, а если я остановлюсь — будет смерть, она совсем не страшная, она мягкая, плотная, только скорее, скорее, скорее…

Что-то будто лопнуло со звоном — и я увидел перед собой пульт, а справа — Робина. Он крутил головой и хватал воздух ртом, как рыба на берегу. Должно быть, то же самое делал и я…

По условному времени прошло восемнадцать секунд. Автомат уже вывел корабль из режима синхронизации, и мы шли на обычном ходу, на обычной крейсерской скорости.

Некогда было обмениваться эмоциями. Надо было срочно определить свое место, и я включил астрокоординатор. Предстояло пройти режим торможения, сделать разворот на обратный курс и снова включить автомат сихронизатора, чтобы он снова — если только сработает во второй раз — пронес нас сквозь время к тому месту, откуда начался опыт.

— Посмотри! — сдавленно прохрипел Робин.

Я взглянул на вычислитель астрокоординатора и…

Восемь десятых парсека! Сознание отказывалось верить. Но вычислитель бесстрастно утверждал, что мы находились далеко за пределами Системы, примерно в направлении Проциона, расстоянии около трех световых лет от Земли…

Мороз продрал меня по коже. На экране внешнего обзора обозначились рисунки созвездий, несколько сдвинутые, смещенные, в новом ракурсе. Черт, где же Солнце? Я закодировал задачу на искатель. Звезды поплыли по экрану. И вот перекрестие координатора остановилось на желтенькой звездочке, бесконечно далекой…

Мы переглянулись с Робином. Должно быть, мы подумали об одном и том же: а если координатор врет, мало ли что могло с ним произойти в режиме безвременья… Что тогда? Куда попадем мы после обратного прыжка? Топлива у нас ровно столько, сколько нужно, чтобы сделать поворот, а потом, после безвременья, добраться до Луны. Если координатор соврет и нас занесет далеко в сторону — на ионном ходу не хватит ни топлива, ни жизни… На миг мне представился мертвый корабль, обреченный на вечное скитание в космосе…

Но тем временем руки, которые всегда оказываются надежнее мозга, делали свое дело: я включил тормозные двигатели, чтобы на малом ходу начать поворот.

Поворот длился целую вечность. Истекали сутки за сутками корабельного времени, а мы с Робином немного свыклись с обстановкой.

Как бы там ни было, а свершилось! Впервые за долгую историю человечества люди Земли вышли за пределы Системы, в Большой космос, и этими людьми были мы — Робин и я.

Вот они, звездные моря, заветные звездные моря, плещутся за бортом корабля!

Я спал в своем кресле — была вахта Робина, — и вдруг меня разбудил его крик. Никогда прежде я не слышал, чтобы Робин кричал. Никогда не видел на его лице такого ужаса.

— Они! — повторил он, указывая на экран. — О н и!

Экран был на инфракрасном режиме, и я увидел, как наперерез нашему кораблю летели о н и. Никакой бред не дает о них представления… Значит, Сбитневу не померещилось тогда, значит, они существуют на самом деле…

На Земле мало кто верил в эти призраки, ведь Сбитнев их не сфотографировал. Ученые относились к ним скептически. Но старые пилоты верили. Создавались легенды, что они живут прямо в космическом пространстве, в зонах, насыщенных пылью, что питаются они излучениями центра Галактики и иногда подлетают к звездам «погреться», и к Солнцу тоже, но не ближе орбиты Нептуна — за ней им становится «жарко». Говорили, что они похожи на крылатых ящеров, на птеродактилей в полмегаметра ростом…