Джон Стиц - Глубокий сыск

— Насчет этих артефактов.

— Слушаю.

— Думаю, вам надо потолковать с одним типом. Артемюс имя его. На Восточном Рынке.

— Спасибо, Танто.

4. В ПОДПОЛЬЕ

На следующий день я ни свет ни заря отправился искать Артемюса. Нельзя сказать, чтоб я выспался на Танкуре мне вообще пришлось забыть, что такое крепкий сон. Теоретически вроде бы ничего особенного — тут, как на звездолете, где согласно распорядку свет тушат каждую «ночь». Свыкнуться пара пустяков. Но, лежа в постели, я никак не мог отделаться от мысли, что за стенами моего дома сияет солнце, которое я привык отождествлять с дневным временем суток.

Спасаясь от жары, я позавтракал в недорогой столовой неподалеку от Восточного Рынка. Мне вспомнился совет Руммеля Хурдта насчет моего пищеварения, но я все равно разделался с едой в одно мгновение. Я спешил взяться за работу. Дело пока еще казалось несложным, и мне хотелось побыстрее с ним развязаться.

— Вам случайно не знакомо имя «Артемюс»? спросил я кассира, оплачивая свое несварение желудка.

— Нет. У нас их не держат. Спросите в «Осмонде», это там, дальше.

Я почесал в затылке, повнимательнее пригляделся к кассиру и решил, что не ослышался. На вид он был невинен как ягненок.

— Спасибо, — сказал я, дважды пересчитав сдачу.

— Заходите еще, — расплылся в улыбке кассир. Всего хорошего.

Надо было мне вовремя сообразить: ежели день начинается таким манером, дальше будет только хуже. Следующую остановку я сделал в одной лавчонке на краю Восточного Рынка. Тут мой вопрос поняли, но информативно ответить не смогли. Я направился в глубь рынка, держась поближе к лоткам со скоропортящимися продуктами — точнее, к тени, которую отбрасывали тенты над ними.

Начался мелкий пылевой дождь. Восходящие воздушные потоки иногда возносят в верхние слои атмосферы пыль, и время от времени с ясного неба на наши головы сыплется мелкий золотистый порошок.

Ладно, у нас хоть атмосфера есть. У некоторых подобных Танкуру планет атмосфера просто смерзается на ночной стороне. К счастью, небольшие размеры и остаточная вулканическая активность уберегли Танкур от этой участи.

Чем глубже в рыночный лабиринт, тем больше сутолоки и шума. Большинство лавок уже открылось. Тут торговали всем что душе угодно — от домашнего вина до оружия. Вдоль стен выстроились постоянные торговые заведения с замками на дверях. А саму улицу заполонили палатки, столики и просто коврики с товарами.

Среди взрослых шныряли дети четырех рас. По большей части просто баловались, но некоторые рекламировали лавки своих родителей или выполняли поручения.

Два юных вентамца, похоже, чего-то не поделили. Плач вентамцев производит душераздирающее впечатление. Их голоса становятся такими высокими, что даже вопли взрослых больше напоминают рев земных младенцев. Один мальчишка только что больно стукнул второго, и тот разревелся. Побитый бросился наутек, а обидчик — за ним вдогонку. Я остановился, увеличивая тем самым вероятность, что они пробегут мимо. Так и произошло. Я выступил им наперерез, делая широкие шаги.

— Ой, извини, пожалуйста, — проговорил я, когда преследователь неуклюже растянулся на асфальте. Я помог ему встать, рассыпаясь в извинениях. — Ты точно ничего себе не повредил? — спросил я обеспокоенно, крепко схватив его за локоть.

Он попытался сообразить, куда убежал его приятель, но я был столь настойчив в своих извинениях и тревоге за его здоровье, что согласился с ним расстаться, лишь когда другой совсем пропал из виду. Мальчишка вновь погнался за своим приятелем. Удалившись на почтительное расстояние, он сделал неприличный жест в мой адрес и исчез в толпе. Усмехнувшись, я пошел дальше.

Лавка Бертрама была уже недалеко. Я вошел внутрь, мысленно благодаря землянина-хозяина за компромиссную температуру. Для меня тут было чуть-чуть жарковато, а для большинства других рас — чуть холодновато. Здешнему изобилию могли бы позавидовать многие музеи. Лавка буквально ломилась от товаров. Помещение было уставлено высокими стеллажами, на которых безделушки перемежались с настоящими произведениями искусства. Нет на свете такого жанра, который не был бы тут представлен. Я прошелся между стеллажами, залюбовался маленькой картиной из песка…

— Приглядели что-нибудь себе по душе? — спросил голос из-за моей спины.

— Я везде для себя что-то нахожу, — сказал я, оборачиваясь.

Бертрам оказался седовласым, щуплым стариком.

— Возможно, вы ищете что-то конкретное?

Я описал два артефакта, которые приобрела здесь коллега Кейт. Улыбка улетучилась с губ Бертрама.

— Они уже проданы.

— Угу, я знаю. Я думал вас спросить, откуда они взялись.

Бертрам весь сжался:

— Источники моих поставок — тайна.

— Мне действительно нужно это знать.

— А мне наплевать. Валяйте. Избейте меня. Можете разбить товары, которые в прошлый раз разбить не успели. Ничего вам не скажу.

Признаюсь, мое сложение иной раз наводит людей на мысль, что я могу добиться чего угодно чисто насильственными методами, но реакция Бертрама была слишком бурной.

— Вы хотите сказать, что кто-то другой здесь был и вам угрожал? спросил я.

— Ага-ага, ломайте комедию. Хотите сказать, что вы не его подельник? выпятил Бертрам челюсть. — Вон из моей лавки!

Вместо того чтобы попятиться к двери, я сунул руку в карман брюк. Бертрам уставился на меня сощуренными глазами, явно подозревая, что я лезу за иглострелом. Я вытащил свою визитку и протянул ему:

— Если вдруг передумаете, позвоните, пожалуйста, мне.

Бертрам, похоже, обрадовался, что это визитка, а не оружие, и принялся ее разглядывать. Я пошел к выходу и уже начал перешагивать порог, когда он крикнул:

— Подождите!

Я обернулся. Он сжимал в руке визитку.

— Тут написано: «Бен Тейкент». Это вы?

— Нет, я его дублер для опасных сцен.

— Это шутка, да?

— Угу. Такое у меня дурацкое развлечение: я представляюсь людям под своим подлинным именем и надеюсь, что мне поверят.

— Бен Тейкент. Тот самый, которого прозвали «Пучеглазом»?

— Так точно, я. Это хорошо или плохо?

— Вы можете доказать, что Бен Тейкент — это вы?

— Зачем? У вас для меня есть наследство? — Я достал свое удостоверение личности, прижал к нему большой палец и продемонстрировал Бертраму оранжевый огонек в месте нажима — подлинно, мол.

Окинув меня испытующим взглядом, он наконец сказал:

— У меня работает Альтахерик. Дерджонийский парень. В прошлом году вы сняли с его матери обвинение в убийстве.