Филип Фармер - Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь.

Джим коснулся носками дна ямы — он надеялся, что это дно, — и теперь над жижей торчала его голова, Боб тоже сидел по самую шею. Но обезумевшая собака задела его, и он едва удержался, чтобы не нырнуть.

Позже Джим узнал, что ротвейлер довольно быстро очухался от наркотиков и прибежал к яме, куда то ли упал, то ли прыгнул.

Теперь им с Бобом приходилось из последних сил отбиваться от пса — мощные челюсти могли сдавить с шестисотфунтовой силой, а передние лапы, которыми он колотил, — поцарапать. Собравшись с силами, собака могла даже утопить их благодаря своей тяжести. Контролировать ситуацию едва ли получалось, поскольку лунный свет в яму не проникал, а глаза им залепило жижей. Потом Боба стошнило, а затем и Джима тоже вывернуло наизнанку. Хуже им от этого не стало — хуже быть уже просто не могло — но им все труднее удавалось уворачиваться от собаки, одновременно извергая из себя содержимое собственных желудков.

Наконец Джиму удалось схватить пса за уши, и он в исступлении погрузил его с головой в жижу. В этот миг сверху сверкнул фонарик, и надтреснутый старческий голос заорал:

— Оставь пса в покое, не то пристрелю! Не трожь его, ты...! — и Думский перешел на польский.

— Не стреляйте, Бога ради! — крикнул Джим и отпустил пса. Тот выплыл, рыча и отфыркиваясь, но нападать на него больше не стал, а принялся бешено работать лапами, чтобы остаться на поверхности.

— Чертов дурак! — завопил Боб. — Ты ведь и собаку тоже убьешь!

Судьба ротвейлера мало волновала Пеллегрино, но у него хватило ума сообразить, что Думский вряд ли понимает, что может натворить выстрел из дробовика с теми, кто находится в этой тесной дыре.

— Не уходите пока! — предупредил Думский. — Я сейчас вернусь.

— Ну, разумеется, только ты нас и видел, — съязвил Боб и не удержался от стона: — Господи, ну и вляпались!

Казалось, Думский не возвращался очень долго, хотя, возможно, прошло не больше двух минут. Пыхтя и тяжело дыша, старик опустился на колени рядом с ямой. Потом что-то слегка задело Джима по лицу — веревка!

Вдали, но все же достаточно громко, перекрывая крики девушек, послышался вой сирены — сюда ехала полиция.

— Обвяжите собаку веревкой! — потребовал Думский.

— А мы? — завопил Боб.

— Сначала собаку!

— Да ты в своем уме? — выкрикнул Джим. — Как мы это сделаем? Он же нам руки откусит!

— Вытащи нас отсюда! — продолжил Пеллегрино. — Мне дышать нечем! Я задохнусь здесь! Говорят тебе, я умру, если не выберусь отсюда сию минуту!

— Так вам, засранцам, и надо. Обвязывайте собаку, тогда, может, и подумаю насчет вас.

— Мы подохнем тут! — взревел Боб и поперхнулся — животное забарахталось, и экскременты попали ему в рот.

— Обвязывайте собаку! — завопил в ответ старик. — Да побыстрей с этим, а не то уйду, и подыхайте здесь!

Тем временем сирена, завывавшая уже совсем близко, смолкла. Хлопнула дверца машины, и мужской голос что-то прокричал. Думский, не долго думая, скрылся в темноте.

Снова прошла целая вечность. Потом Джим услышал приближающиеся голоса: судя по всему, Думский отпер ворота и впустил полицейских. Никогда еще Джим так не радовался появлению копов. Лишь бы вылезти из ямы — а там будь что будет.

Мощный фонарь осветил яму. Давясь от смеха, патрульный позвал:

— Бога ради, Пит, иди сюда! Такого ты еще не видал!

— Вот это да, ребята, вы по уши в дерьме!

Полицейские ушли и после очередного долгого промежутка времени вернулись вместе с лестницей и Думским. Как только лестница была опущена в яму, Джим и Боб попытались вылезти, но собака барахталась между ними и лестницей, не пуская их к ней.

— Надо вытащить собаку, а если парни вылезут первыми, кто же обвяжет ее веревкой? — Думский продолжал настаивать на своем.

— Мы туда не полезем, — заявил полицейский. — Можешь спуститься и обвязать ее сам. Но сначала выберутся мальчишки.

Лестницу переместили на другую сторону ямы. Джим так ослаб, что его руки скользили, когда он цеплялся за перекладины. Полицейские ему помогать не стали. Следом выкарабкался Боб и затем лег, тяжело дыша, рядом с ним. Думский, ворча, полез вниз по лестнице, которую снова переставили поближе к собаке, собираясь обвязать ее веревкой. Полицейские начали тащить ротвейлера, но тот, не успев и наполовину вылезти из ямы, попытался укусить одного из них. Веревку тут же отпустили. Думский заорал, потому что собака, падая, окатила его с головой. Наконец пса вытянули, Думский выбрался на поверхность одновременно с ним и сразу же потащил животное к сараю, где начал мыть его из шланга. Ротвейлер взвыл под струей холодной воды.

— Идите-ка тоже под шланг, — велел им полицейский по имени Пит. — Таких вонючих мы в патрульную машину ни за что не посадим.

Что касается остальной компании, то Сэм все еще пребывал в трансе: сарай казался ему Изумрудным Городом из страны Оз. В свете фар полицейской машины, стоявшей у сарая, сиротливой кучкой жались друг к другу девчонки. Стив, как видно, убежал, а Косяк так и остался в зарослях у изгороди.

Пит сходил к машине и вызвал по радио подкрепление, а его напарник, Билл, погнал Боба с Джимом под струю из шланга. Неожиданно пес кинулся на своего хозяина. Ночные события, наркотики и негодование на холодный душ совсем его запутали. А может быть, он отлично понимал, на кого нападает, так как просто не любил старика и сейчас решил посчитаться за все.

Так или иначе, ротвейлер повалил Думского и впился клыками в левую руку, сквозь рукав пиджака проступила кровь. Старик завопил. Полицейские, не сумев оттащить собаку, пристрелили ее. Думский, не долго думая, с отчаянным криком набросился на копов. В результате им пришлось надеть на него наручники. Затем Пит вызвал «скорую», а Билл начал поливать из шланга Джима и Боба. Мальчишки, приплясывая, пытались увернуться от струи.

— У нас же пневмония будет! — кричал Пеллегрино.

— Вам повезет, если отделаетесь только этим, — сказал Пит.

ГЛАВА 12

— В хорошую историю ты нас втравил, — сказал Эрик Гримсон.

— Джим, как ты мог? — тихо вымолвила мать.

Джим едва удержался, чтобы не ответить: «Запросто» . Он сидел, кутаясь в одеяло, на заднем сиденье их «шевроле» 1968 года. С тех пор как полицейский окатил Джима холодной водой, его не переставала бить дрожь, а папаша из вредности отказался включить отопление. Хотя Джим раз десять прополоскал себе рот в здании суда, во рту по-прежнему стоял вкус экскрементов. Да, как тут не поверить, что жизнь — дерьмо.

— Повезло тебе, что дядька Сэма — ночной судья, — ворчал Эрик. — Не то оказался бы в тюрьме. С тех пор как тебе стукнуло двенадцать, я точно знал — загремишь ты туда!