Марина Дяченко - Фэнтези или научная фантастика? (сборник)

Станко сердито отвернулся.

Этой ночью им не пришлось спать.

Пригас костер, Илияш прикорнул рядом. Станко, которого весь день колотил озноб от муравьиного яда, потихоньку бредил с открытыми глазами. Ему мерещилась Вила в подвенечном платье и с красной косынкой на голове; в этот момент Илияш, всегда чуявший опасность за версту, дернулся и сел, беспокойно уставившись на Станко соловыми глазами. Обоим стало вдруг ясно, что рядом, в темноте, находится кто-то третий.

Ни шороха, ни звука, ни привычного крика ночной птицы; Станко, мгновенно покрывшись испариной, нащупал в темноте обнаженный меч. Илияш сжимал в одной руке кинжал, в другой – тлеющую ветку из костра.

Тот, третий, смотрел на них из глубокой, как колодец, тьмы. Станко казалось, что он слышит мерное, сухое дыхание. Потом – тресь! – сломанная веточка щелкнула со звуком разгрызенной кости.

– А… – начал было Станко, но Илияш так глянул на него, что тот прикусил в пересохшем рту и без того непослушный язык.

Прошла минута, потом еще невесть сколько времени, ветка в руке Илияша перестала тлеть, пальцы Станко, сжимающего тяжелую рукоять, онемели – а третий, ночной гость из темноты, все не уходил.

Он двигался по кругу – они поняли это по неспешному треску веток, чуть слышным вздохам, по дуновению ветра. Размеры гостя установить было трудно – если он и был массивен, то двигался с удивительной легкостью.

Станко старался держаться лицом к неведомой твари, по крайней мере лицом к тому месту, где она должна была быть. Илияш сидел неподвижно, наклонив голову, подчинив все чувства слуху.

– Омм! – в темноте, похоже, зевнули, и в нос Станко ударил густой запах гнилого мяса. Потом он увидел прямо перед собой два круглых красных ободка – и еле сдержал крик.

Красные ободки расширились и сузились опять. В центре каждого из них посверкивала белая искорка.

В следующую секунду ночной гость удалился. Слушая стихающее потрескивание веток, путники обнаружили, что сидят, мертвой хваткой вцепившись друг в друга.

…Утром они осмотрели следы – будто кто-то через равные промежутки вдавливал в землю огромные бочки. На дне одного из них окоченела расплющенная мышь.

– Это, – пояснил неприятным голосом Илияш, – это из беззаконных земель забрело… Там полно всяких… Расплодили колдуны проклятые… – Илияш вытер лицо и посмотрел на Станко длинным странным взглядом: – Да, парень… далеко мы зашли… – и усмехнулся.

– Далеко зашли? Замок близко? – быстро спросил Станко.

– Беззаконные земли близко, – протянул браконьер. – А замок… Дня три… Четыре… Если все будет «бархатом»… А еще лучше…

– Что?

– Ничего, – носком ботинка браконьер сбрасывал на дно бочкообразного следа жирную глину.

Станко окинул взглядом место ночевки, и ему снова стало не по себе.

– А… беззаконные земли… – и не стал продолжать.

– Здесь, – нехотя кивнул проводник, – рядом уже… Но мы туда не пойде-ем! – он усмехнулся и погрозил Станко пальцем.

– Давай-ка… поскорее, а? – предложил тот, взваливая на плечи исхудавший мешок.

Илияш отрешенно кивнул.

Идти было тяжелее, чем обычно. Еще одна бессонная ночь давала о себе знать.

Лес поредел. Ноги увязали в противно мягком, податливом, зыбком слое прошлогодних листьев. То и дело приходилось обходить выпирающие из земли высокие камни.

Илияш по привычке что-то напевал – уже не так весело, как в начале пути, но Станко сумел-таки разобрать песенку про милую деву, про длинную ночку, про то, что у кого-то там захромал конь и луна теперь в ущербе; потом песенки-прибаутки стихли, и, протискиваясь в очередную щель между стволами и камнем, Станко услышал вдруг, как Илияш вполголоса произносит странные, звучные слова.

Это были, кажется, стихи – но стихи на непонятном языке, чеканные, зловещие, одновременно ласкающие и терзающие слух; Станко не мог уловить ни одного знакомого слова, но в железном ритме строк ему слышались звуки битвы, звон мечей и военные клятвы.

Дождавшись, пока стволы и камни чуть расступятся, позволяя двоим идти рядом, Станко догнал проводника. Тот, покосившись на него, осекся и замолчал.

– Что это? – спросил Станко удивленно.

– Где? – буркнул Илияш.

– То, что ты говорил только что… Это стихи?

– Это, – Илияш досадливо поморщился, – это так… ничего.

Станко обиделся – ему показалось, что браконьер скрытничает и не желает с ним разговаривать. Фыркнув, он отстал.

Илияш шел теперь молча, а Станко, глядя ему в спину, крепко задумался.

Он думал о том, что, в сущности, об Илияше знает совсем немного и все – с его слов. Что он в страже служил – это похоже, боец отменный, а вот почему сбежал? А главное – кем раньше-то был, ведь не родился же он стражником, а?

Морща лоб, Станко вспоминал все мелкие Илияшевы повадки – как ест, как умывается, как палку держит… Охотник умелый, и шкурку сдерет, и ощипает, и зажарит, и… А вот только не из простых он, Илияш. Не из простолюдинов.

Станко и сам не знал, почему именно сейчас в этом уверился. Может быть, смутная тайна, связанная с его проводником, давала о себе знать и раньше, но именно сейчас, вспоминая чеканные слова непонятных строк, Станко понял вдруг, что браконьер – не совсем тот, за кого Станко принимал его раньше.

Может быть, шпион?

Ему очень не хотелось так думать – после всего, что было. А было множество ловушек, и в каждую из них Станко не надо было даже толкать – сам угодил бы, не окажись рядом проводника…

Все это верно, но кто такой Илияш? Откуда он знает громкое слово – бастард? «Незаконный сын знатной особы»… И что за счеты у него с князем Лиго? Как зло он сказал тогда у костра: убей его…

– Осторожно, – бросил идущий впереди Илияш, перелезая через поваленный ствол.

Станко тряхнул мешок, поудобнее устраивая его между лопатками, и продолжал свои молчаливые рассужденья.

Опять-таки, если Илияш не из простых, почему он стражников боится, как школьник розги? Может быть, князь специально за ним охотится? Может быть…

Ноги Станко соскользнули, он потерял опору и сорвался куда-то вниз. Не очень глубоко. По сапогам застучали комья глины. Где-то наверху ахнул Илияш.

Станко, скорее раздосадованный, чем испуганный, стоял на дне широкой ямы; влажная стенка ее осыпалась в том месте, где ее потревожили сапоги, локти и колени неловкого путешественника. И еще – стена была вся испещрена дырами, как ломоть хорошего сыра.

– Стой на месте, – Станко показалось, что голос Илияша странно изменился.

Станко опустил взгляд.

Из круглой дырочки, темной норки в сырой стене показалась плоская треугольная голова. Полоснул воздух тонкий раздвоенный язык; голова поднялась, закачалась, как на пружине, и матово блеснула бронзово-черная чешуя.