Генри Каттнер - Источник миров

потерял сознание.

Ему казалось, что он лежит на холодных камнях булыжной мостовой.

Серебристые тени плясали перед глазами. "Выложенная булыжником туча — это

что-то новенькое", — ошарашенно подумал инспектор и приподнял голову,

чтобы осмотреться. Тут же ледяная рука ударила его в лоб, и он больно

треснулся затылком.

— Где она? Что ты молчишь? Куда ты ее дел? — вопросы посыпались градом.

Иете попыталась сорвать плащ с лежащего без движения мужчины, но у нее

ничего не вышло, и она рванула с такой силой, что тот покатился, то и дело

стукаясь головой о камни. Оранжевые круги поплыли у Клиффорда перед

глазами.

Очнувшись, он увидел склоненное над ним бледное этрусское лицо,

озаренное с боков яркими фонариками. В вышине, ярдах в пятидесяти над

островом, мрачно нависал купол внешнего мира.

— Я ее уронил, — пробормотал Сойер, поднимаясь. — Куда мы попали?

— Это плавающий остров, — Иете снова стала трясти его. — Ты точно ее

уронил?!

Голова нестерпимо болела. Обломанные ветви над головой ясно указывали

тот путь, которым Сойер прибыл сюда. То, что он ухитрился остаться в живых

после такого падения, было чудом, хотя и не самым удивительным. Намного

невероятнее был факт существования летающих островов.

— Но на чем же он держится? — инспектор ударил кулаком по камню. — Это

безопасно?

— Откуда я знаю?! — зло бросила Иете. — На чем держится Солнце?.. Не

морочь мне голову, где Птица?

— Я выронил ее, когда мы падали, но успел заметить место. Советую тебе

обращаться со мной повежливее, иначе…

— Куда она упала? — перебила женщина, оглядываясь, словно затравленный

заяц.

— Не скажу!

Удар был молниеносным, и Сойер не успел прикрыться. Упасть ему также не

удалось. Холодная, гибкая рука перехватила его запястье, и Иете стала

выкручивать руку инспектору.

— Ты мне ответишь, хом!

Благодаря полученной от Огненной Птицы энергии Клиффорду удалось

вывернуться, и, резко выдохнув, он рубанул ребром ладони чуть пониже

светящейся сережки. Плоть женщины оказалась твердой, как сталь.

Удар только взбесил ее. Невнятно ругаясь на своем музыкальном языке,

Иете крепче сжала кисть землянина и дернула ее вверх. Сойер застонал.

Кости выскакивали из суставов, мышцы готовы были вот-вот разорваться,

холодный пот заливал глаза.

Превозмогая боль, он прохрипел:

— Ну что ж, давай, сломай мне руку.

Глаза Иете округлились.

— Я не хом, — тяжело дыша продолжал Сойер. — Силой ты не заставишь меня

говорить. Если не хочешь по-хорошему — ломай!

Она так и сделала. Клиффорд взвыл и завертелся на месте, стараясь, пока

еще не поздно, спасти руку. Его выручило неожиданное вмешательство.

Увесистый камень, прилетевший неизвестно откуда, ударил Иете прямо в

лоб. Выпустив кисть Сойера, женщина стала медленно заваливаться назад.

Пущенный с такой силой булыжник должен был непременно разнести ее череп

вдребезги, но за миг до соприкосновения из головы Иете вырвалось странное

сияние, смягчившее силу удара.

"Выходит, изнеры действительно неуязвимы, — мелькнуло в голове

инспектора. — Теперь ясно, почему она прыгнула вниз. Она-то ничем не

рисковала, а вот я, если бы не деревья, обязательно разбился".

События продолжали стремительно развиваться.

Из густой листвы послышались пронзительные крики, и на землю посыпались

отвратительные приземистые существа, мало чем напоминающие людей. Даже

изнеры, со своими непропорционально длинными телами, больше напоминали

землян, чем эти уроды. Но они передвигались на двух ногах, умели метать

камни, и, кроме того, некоторые из них были вооружены длинными стальными

ножами. Они носились по поляне, распространяя едкий запах мускуса и

издавая нечленораздельные вопли.

Сильные руки схватили Сойера и, несмотря на сопротивление, легко, как

ребенка, подняли в воздух. Впрочем, достаточно аккуратно.

Теперь инспектор смог разглядеть их получше: могучие руки изгибались в

любом направлении так, словно были лишены костей, а головы с низкими

приплюснутыми лбами обладали невероятной способностью подниматься вверх на

длинной, выдвигающейся из грудной клетки суставчатой шее, напомнившей

Сойеру шеи черепах.

Дикари передавали его с рук на руки, рассматривали пустыми, почти

прозрачными глазами и обменивались нелепыми хрюкающими звуками, весьма

далекими от человеческой речи. Клиффорда мутило от запаха мускуса. Один из

дикарей протянул к нему огромные лапы и, неторопливо ощупав лицо и уши

землянина, с силой крутанул ему голову. Теперь Сойер увидел то, что

происходило за его спиной. Его шея затрещала. И тут, уже почти простившись

с жизнью, он разглядел Иете и ту свалку, которую женщина-изнер устроила

вокруг себя.

— Иете!!!

Толстая ладонь зажала ему рот, но женщина услышала крик инспектора.

Дико завывая, словно обезумевшая волчица, она ринулась к Сойеру,

расшвыривая врагов, как кегли. Его крик наполнил мышцы Иете свежими

силами, и Сойер благоговейно наблюдал, как она, подобно урагану,

проламывается сквозь ряды дикарей, рассыпая вокруг себя желтые искры.

«Такую силу можно счесть божественной», — подумал Клиффорд, вглядываясь

в искаженное яростью бледное лицо Иете.

Прорвавшись к землянину, изнер издала чистый и протяжный звук, скорее

похожий на удар гонга, чем на восклицание, рожденное человеческим горлом.

Инспектору даже показалось, что он видит расплывающиеся в воздухе круги

звуковых волн.

Реакция дикарей оказалась неожиданной. Забыв про пленника, они

повернули свои черепашьи головы и, не мигая, уставились на Иете.

Воспользовавшись заминкой, Клиффорд выхватил из ближайшей руки длинный,

как сабля, нож и по самую рукоятку вогнал его в грудь отпустившего его

дикаря.

— Брось, не теряй времени! — крикнула женщина. — Сними плащ и кинь его

на землю! Быстрее!

Сойер рвал с себя черную накидку, краем глаза наблюдая за раненым

дикарем. Тот, не обращая ни малейшего внимания на землянина, поднял руку и

небрежно, одним рывком, выдернул нож. На его широкой груди не осталось

даже следа, только с обнажившегося лезвия скатилось несколько капель

золотистой жидкости.

— Неуязвим, — испуганно прошептал Сойер. — Я здесь единственный

смертный!

Тем временем сорванный и отброшенный в сторону плащ плавно опускался на

траву, все больше раскаляясь, пока не вспыхнул ярко-белым искрящимся

пламенем.