Генри Каттнер - Источник миров

доносился плач ребенка. Наконец ему удалось сориентироваться, и он

отправился дальше. Из-за какой-то двери истерически залаяла собака, скребя

когтями и пытаясь вырваться. Клиффорд удалился уже шагов на тридцать,

когда совсем было затихший лай возобновился с новой силой. Без сомнения,

за ним кто-то шел. Юноша нырнул в густую тень и замер, вглядываясь в

полумрак. Но если у него и был преследователь, то он оказался надежно

защищен от посторонних глаз. Улица выглядела совершенно пустынной.

Выбора не было, и он зашагал дальше, изредка осторожно оглядываясь и

стараясь двигаться по самым темным местам.

На ходу Сойер размышлял о том, что весь его разговор с Иете будет

известен Альперу, и, следовательно, в сделке будут участвовать не двое, а

трое. Если, конечно, тот третий не взбесится и не убьет Сойера, как только

придет в себя и обнаружит пропажу. Но этот риск был неизбежен, оставалось

рассчитывать только на здравый смысл старика.

Конечный пункт прогулки был уже где-то рядом. Последние четверть часа

сигнал был очень устойчивым, и Клиффорд надеялся вскоре увидеть Иете. Ему

чертовски надоело блуждать под дождем. Завернув за угол, он неожиданно

остановился, едва не поскользнувшись на влажных камнях мостовой. Перед ним

возвышалась каменная стена, окружавшая город по всему периметру. Слева

находились огромные железные ворота, запертые и хорошо охраняемые. По

стене расхаживали часовые — хомы в металлических доспехах и с короткими

трубками в руках, являющимися, по-видимому, оружием. Среди них выделялся

своим гигантским ростом один изнер. Он часто поглядывал на стену и что-то

высокомерно объяснял низкорослому офицеру-хому.

Сойер юркнул в какую-то нишу и задумался: "Наверняка Иете разыскивают,

и, может быть, имеет смысл выйти и отдать Огненную Птицу? Но что будет

потом?.. Что же касается этой женщины, мечтающей стать Богиней, то ее

поведение я до некоторой степени могу себе представить".

Приняв окончательное решение, он огляделся и осторожно пошел по аллее.

Нужно было как-то перебраться через стену.

Вскоре такая возможность представилась, и, перебравшись на другую

сторону, Сойер мягко спрыгнул на траву. Осмотревшись, он обнаружил, что

находится среди высоких деревьев, в просветах между которыми угадывалась

линия горизонта, размытая потоками дождя. В стороне, меж кустов, мелькнул

тонкий луч света.

— Я здесь! — раздался нетерпеливый голос Иете. — Все в порядке. Быстрее

иди сюда.

Инспектор осторожно двигался на ее голос. Ноги скользили по сырой

земле, дождь хлестал в лицо, ветер прижимал полы плаща к промокшим ногам.

Впереди, под ветвями, можно было различить слабое свечение, похожее на

отражение от водной глади света небес.

Клиффорд прошел около десяти ярдов, когда его внезапно остановил

повелительный окрик:

— Стой!

Сойер тут же замер. Через секунду послышался мягкий, мелодичный смех.

— Хорошо, — сказала Иете. — Иди.

Было в ее тоне что-то настораживающее, но инспектор все-таки медленно

направился в ее сторону. Нервы его уподобились натянутым канатам. Всем

своим существом инспектор чувствовал неведомую опасность, но продолжал

приближаться к зарослям. Внезапно он поймал себя на том, что считает шаги.

— …пять, шесть, семь, — на восьмом нога не нашла опоры, и, не удержав

равновесия, Клиффорд полетел в пустоту.

Где-то наверху послышался злой, торжествующий хохот.

7

Объятый ужасом Сойер падал в бездну, разверзшуюся под его ногами. В

одно мгновение он с пугающей отчетливостью понял, что с ним произошло.

Твердь, на которой раскинулся город хомов, оказалась лишь малой частью

другого, неведомого мира. И сейчас, угодив в дыру, которую он принял за

гладь озера, Сойер увидел под собой бледно-серебристое небо и полускрытую

облаками далекую поверхность. Часть облаков имела мрачную, грозовую

окраску.

Время для Сойера изменило свой бег, секунды, казалось, растянулись в

часы. Внезапно что-то хлестнуло его по лицу, руки непроизвольно вцепились

в какие-то тонкие, но достаточно прочные нити. Рывок оказался так силен,

что инспектор чуть не потерял сознание от резкой боли в позвоночнике.

Планета далеко под ногами Сойера раскачивалась, как в дурном сне.

Инспектора начало мутить, и он зажмурился, судорожно хватаясь пальцами за

ломающиеся нити. С трудом заставив себя открыть глаза, Клиффорд посмотрел

вверх. Обнаженные корни, за которые он держался, были такими слабыми и

ненадежными, что инспектор боялся пошевелиться.

Теперь у него появилась возможность как следует рассмотреть огромное

отверстие над головой. Край почвы вокруг пролома оказался столь тонок, что

деревьям пришлось в поисках пищи выпускать свои корни далеко в пустоту. И

хотя Клиффорд зацепился за наименее тонкие из них, в ярде от себя он видел

крепкие, вполне надежные стебли, способные легко выдержать вес

человеческого тела. Но добраться до них было непросто.

За шиворот Сойеру посыпались мелкие камни, и над краем обрыва появилось

жестокое, бледное лицо Иете, на котором явно читалось разочарование: хом

был еще жив.

— Альпер! — негромко позвала женщина. — Альпер, это ты?

Сойер молчал, прикидывая, есть ли шанс перебраться на более толстые

корни.

Снова послышался шорох падающих камней. Иете еще ниже наклонилась над

пропастью.

— А, ты не Альпер! Ты влез не в свое дело и попал в мою ловушку. Ну что

ж, вини только свою глупость, — она рассмеялась. — Не знаю, стоит ли тебя

оттуда вытаскивать?

Клиффорд не ответил, прекрасно понимая, что надеяться можно только на

себя. Мышцы его ныли от усталости, развязка неотвратимо приближалась, но

сдаваться просто так не хотелось, и Сойер начал медленно перемещать свое

тело, тревожно прислушиваясь к треску корней.

— Если Огненная Птица с тобой, — вновь заговорила Иете, — то я тебя

вытащу. Ну что, ты принес ее? — Она помолчала. — Конечно принес, ты же не

дурак. Давай ее сюда, и я помогу тебе выбраться!

Не отвечая и не глядя на нее, Клиффорд попытался принять наиболее

удобное для прыжка положение. Наконец, глубоко вздохнув, он бросил свое

тело вперед, вдоль стены. Бездна разверзлась у него под ногами, и пальцы

его, как клещи, впились в твердую шершавую кору. Ухватившись поудобнее,

Сойер прижался лицом к влажной, прохладной поверхности скалы. Внутри у

него все сжалось от пережитого напряжения.