Жозеф Рони-старший - Нимфеи (Озеро Белых Лилий)

Яркий свет ослепил мальчика, и он не сразу заметил среди стволов неожиданных посетителей. Однако их вид не испугал и даже не удивил его — судя по реакции, он уже знал этих людей.

Когда тощие гиганты подошли ближе, я понял, почему они напомнили мне богомолов — дело было не только в какой-то бестелесности их облика, иссушенных руках и ногах, но и в маленькой голове, мерно кивавшей в такт неторопливым шагам. На удлиненном лице выделялись холодные, словно подернутые льдом, голубые глаза, рассеянный взгляд которых, похоже, не мог сосредоточиться ни на каком конкретном предмете; тело покрывала белесая шерсть — единственная защита существ от промозглости затопленного леса.

Парнишка весело и слегка покровительственно заговорил с ними, и в ответ раздались неожиданно мощные басовитые звуки, среди которых явственно выделялись отдельные слова, что существенно отличало язык лесных жителей от кантиленной лексики нимфеев.

Разглядывая пришельцев, я понял, что лучшие дни их племени давно миновали. Чудовищные условия жизни — во мраке и сырости — уже наложили отпечаток деградации на их облик, что выражалось хотя бы в унылой покорности и заторможенности восприятия. Они вызвали во мне какую-то щемящую жалость, словно оставшиеся без матери щенки. Инстинктивно я понял, что передо мной изгои человеческого общества.

Можно предположить, что когда-то их оттеснили в эти непригодные для жизни места могущественные монгольские племена. Не в состоянии выбраться отсюда, люди постепенно приспособились выживать в невыносимых условиях, но жестоко поплатились за это, почти утратив человеческий облик.

Возможно, самая здоровая часть побежденных смогла покинуть эти места — и тогда возникли племена нимфеев и синегубых. Но весьма вероятно, что и те и другие не имели ничего общего с обитателями гнилого леса, и их происхождение имело иные корни: нельзя сбрасывать со счетов как эволюцию, так и социальные катастрофы.

Мой спутник тем временем что-то велел им, и они принялись покорно толкать плот, признавая даже за ребенком право повелевать ими. Несмотря на казалось бы замедленные движения гигантов, плот неожиданно быстро заскользил по воде. Освободившись на время от весла, я смог всласть налюбоваться сверкавшей рекой. Расходившиеся от нашего суденышка волны отливали перламутром и, разбиваясь о стволы, радужным фейерверком осыпались вокруг них. Черные тени деревьев, ложась на серебро вод, создавали иллюзию тонкой чеканки, но в отличие он неподвижных линий ювелирных изделий постоянно видоизменялись, струились, переливались. Пытаясь докопаться до причин необычного явления, я склонился над бортом и, чтобы проверить возникшую догадку, зачерпнул ладонью немного сверкающей воды. Рука тут же засветилась. Стряхнув на настил огненные капли, я внимательно рассмотрел их и обнаружил множество комочков испускавшей свет слизи.

Впоследствии мы выделили из воды зооспоры водорослей, которые в период размножения передвигались при помощи жгутиков и фосфоресцировали. Постепенно река сузилась, течение подхватило плот и понесло его на глубину. Дно ушло из-под ног даже у наших долговязых помощников, и, вдоволь нахлебавшись воды, они выбрались на мелководье.

Увеличившаяся скорость водного потока разорвала сплошной покров зооспор, и свечение пошло на убыль. В жалких отсветах недавнего великолепия я увидел, как унылая троица выбралась на берег, и помахал им на прощанье рукой. Они ответили мне раскатистыми криками, а затем гуськом побежали в глубь леса, оставив в моей душе горький осадок от фатальной обреченности этих существ.

Отдохнув за несколько часов безделья, я снова взялся за весло. Реку окутывал мрак, и мне вдруг померещилось, что любой гребок может оказаться последним — река внезапно сорвется в невидимую бездну, увлекая за собой и нас. Ребенок снова уснул, и ничто больше не могло помешать печали обрушиться на меня.

Признаюсь честно — дух мой был почти сломлен. Прежде я неоднократно попадал в разные переделки, но всегда чувствовал рядом дружескую поддержку. Да и, в сущности, трудности, встречавшиеся на пути, никогда не выходили за привычные рамки — я был готов к ним. А сейчас, оказавшись лицом к лицу с существами, словно явившимися из жутких сказаний, я почувствовал себя на грани нервного срыва.

Теперь я как-то неотчетливо воспринимал действительность. С трудом удерживая в руках неуклюжее весло, я подчас вдруг видел себя на освещенной городской улице или внезапно оказывался на смотровой площадке маяка. В минуты просветления я отдавал себе отчет в том, что внезапно могу покинуть плот, чтобы где-нибудь “прогуляться”, и утону, так и не вызволив Сабину. Перенапряженный мозг тут же выдал сигнал СОС, и я решил дать ему отдых. Отметив, что вроде бы начинается рассвет, я вытащил на настил весло и прилег возле мальчика…

Когда я очнулся, солнце уже давно взошло, и, хотя его то и дело скрывали клубившиеся тучи, стояла невыносимая жара. Плот стремительно двигался по неоглядной водной глади, в которую теперь превратилась светящаяся река.

Мой спутник исчез. Однако я даже не успел испугаться, поскольку сообразил, что вряд ли плот мчится сам по себе.

Заглянув за корму, я увидел в воде парнишку, который бодро толкал наше судно. Заметив меня, он вынырнул на поверхность и сообщил, что страна синегубых уже совсем неподалеку.

На мое предложение отдохнуть мальчик ответил отказом, и тогда я стал помогать ему, устроившись с веслом на носу плота.

Солнце окончательно скрылось за плотными тучами, неподвижный горячий воздух обжигал гортань, наэлектризованные волосы поднялись дыбом — все предвещало грозу. А на показавшемся вдалеке берегу она уже бушевала в полную силу: высокие деревья гнулись под ветром, словно тростник, небо затянули поднятые с земли пылевые вихри.

Вскоре первые отзвуки надвигавшейся бури настигли и нас — озеро взбаламутила беспорядочная толчея крутых волн, стремившихся разбить плот. Объединенными усилиями мы быстро гнали его к берегу, но, когда до суши оставалось не более ста пятидесяти ярдов, небо обрушило на нас всю свою ярость.

Огромные волны швыряли плот, словно щепку. Временами он попадал в водовороты, вызванные смерчем, и буквально всасывался в бездну, но каждый раз озерная вода выталкивала несчастное суденышко на поверхность, где его нещадно стегали потоки ливня.

Я чувствовал, как бревна подо мной начинают расползаться. Очередной вал окончательно расколотил плот, и меня поглотила кипящая пучина. Отчаянно работая ногами, я безрезультатно пытался пробиться наверх, но неожиданно какая-то сила подхватила меня и стремительно вынесла к берегу. Выкашляв набравшуюся в легкие воду, я заметил, что рядом сидит кареглазый парнишка и участливо смотрит на меня.