Георгий Мартынов - Встреча через века

- Какая погода в Ленинграде? - спросила Мэри.

- Должна была быть густая облачность, - ответил Владилен. - Но Мунций говорил с Ленинградской станцией погоды и предупредил их о прилете Дмитрия. Сейчас небо над городом безоблачно, как и здесь.

- Это чудесно!

Волгин слышал и не слышал этот разговор, скользнувший мимо его сознания. Он не мог оторвать глаз от горизонта.

И вдруг далеко-далеко в лучах солнца до боли знакомо сверкнула золотистая точка. Совсем так же, как появлялась она две тысячи лет тому назад, когда самолет на большой высоте подлетал к городу, первым приветом Ленинграда, отблеском солнечного света на золотом куполе Исаакиевского собора.

Какое же здание послало теперь свой первый привет арелету? Что неведомое блеском своим заменило старого друга?..

Волгин не спросил об этом. Он молча смотрел вниз и постепенно начал узнавать местность.

Несомненно... они близко от Пушкина... Но где он, живописный пригород Ленинграда?

Внизу расстилалась панорама гигантского города. Знакомые Волгину по книгам-фильмам современные здания непривычной архитектуры, построенные словно из одного стекла, бесконечные прямые улицы исполинские арки мостов, переброшенные через целые кварталы, обилие воды и зелени, серебристые линии спиральных городских дорог, как будто висящие в воздухе, масса арелетов всех размеров - все указывало, что под ними не просто населенный пункт, а один из крупнейших центров мира.

До Ленинграда, по прежним представлениям Волгина, было еще около пятидесяти километров. Два города таких размеров не могли находиться рядом. Значит, это и есть Ленинград, разросшийся исполин, втянувший в себя все, что раньше окружало его на почтительном расстоянии.

Ни одного высотного здания Волгин не видел, но это его не удивляло. Он знал, что уже давно люди перестали громоздить друг на друг бесчисленные этажи. Двухэтажные, редко в три этажа современные дома располагались свободно, и каждый был окружен либо садом, либо полосами густолиственных деревьев.

Освобожденные от гнета расстояния, имея в своем распоряжении быстрые и удобные способы сообщения, люди не боялись разбрасывать дома населенного пункта по огромной площади. Характерная для больших городов прошлого скученность населения совершенно исчезла.

Да, это был Ленинград, и слова Владилена, с которыми он обратился к Волгину, подтверждали это:

- Где ты хочешь опуститься на землю?

- Там, где был прежний Ленинград. Где-нибудь на берегу Невы.

- Но там уже не город. Там Октябрьский парк.

- Что ж! Значит, опустимся в парке, - сказал Волгин, и его голос дрогнул от горького чувства.

Нет Ленинграда! Его опасения оправдались: город передвинулся на юг; все, что было прежде, исчезло с лица земли; там, где высились прекрасные здания, так хорошо ему знакомые, какой-то парк, название которого понятно Волгину, но ничего не говорит его сердцу.

Его современники считали бессмертными творения Воронихина, Росси, Баженова и Растрелли. Казалось немыслимым существование Ленинграда без зданий Эрмитажа, Смольного, Мраморного дворца, без Казанского и Исаакиевского соборов.

"А Медный всадник?" - подумал Волгин, и вся прелесть свидания померкла для него.

Что ему новый Ленинград!

Он удержал готовую сорваться с губ просьбу повернуть назад, лететь в другое место.

- Тебя ждут жители Ленинграда, - сказал Владилен. - Они хотят встретить тебя первыми.

"Жители Ленинграда..."

Хоть бы не произносились эти слова!

- Мы вернемся сюда немного позже, - сказал Волгин. - Я хотел бы сначала повидать Неву.

- Хорошо, летим в парк.

Арелет поднялся немного выше и полетел быстрее. Мэри вынула карманный телеоф и что-то сказала. Вероятно, предупредила горожан о желании Волгина, чтобы те не ждали его напрасно.

Город внизу тянулся без конца. Вот проплыл назад огромный сад или парк, расположенный на холмах. Волгин узнал место. Пулковские высоты! Вдали блеснула гладь Финского залива.

Что значит для природы две тысячи лет? Миг! Как в те времена, когда не существовало России, так и теперь величавая Нова несет свои воды, не обращая внимания на то, что делают люди на ее берегах. Был город, потом он исчез, может быть, вырастет другой, а может быть, нет. Природе все это безразлично!

Нет Ленинграда!

Но что же продолжает сверкать золотистым блеском, принимая постепенно ясно видимую форму купола? Как раз там. где должен находиться величественный собор? А там, правее, золотая игла вонзилась

Неужели ?!

Но острое чувство ожидания, смешанное с тоской и страхом разочарования, не долго мучило Волгина, Зоркие глаза снайпера уже видели...

Широкая голубая лента главного русла Невы... А здесь, на ближнем берегу, из густой массы деревьев поднимаются стройные колонны верхнего яруса Исаакиевского собора... А там, дальше, за тонкой линией моста, вздымаются из воды серые бастионы Петропавловской крепости.

Все как было!

Каким чудом удалось людям сохранить в целости памятники седой старины?..

На месте старого города сплошное море деревьев. И, как утесы, стоят среди этого моря величественные здания былых времен.

Чем ближе подлетал арелет к Неве, тем больше и больше Волгин узнавал прежние места. Их нетрудно было найти. Там, где когда-то был Невский проспект, тянулась длинная, широкая аллея, являвшаяся прекрасным ориентиром для него, так хорошо знавшего город.

А вот другая аллея, уходящая к Неве, и в конце ее белое здание Смольного.

Волгин не сомневался больше, что увидит все, что совсем недавно собирался с болью вычеркнуть из памяти. И с детства любимая скульптура Фальконе и Колло должна была находиться на старом месте. Ее не могли перенести в новый город. Нет другого места для Медного всадника, кроме берега Невы!

Волгин словно видел перед собой всю историю превращения Ленинграда - города его детства - в гигантский Октябрьский парк.

Встали как бы из глубин памяти картины жилищного строительства на окраинах. Город рос, расширялся с каждым годом, каждым веком. Его центр перемещался к югу. Социалистический город, наполненный светом и зеленью, тянулся к Пулкову, а затем и к Пушкину, пока не захлестнул их, не впитал в себя. Старые кварталы Выборгской и Петроградской стороны, Васильевского острова и района Невского проспекта все больше становились далекой окраиной. Их дома ветшали, сносились, и на их месте разбивались сады и скверы.

Но люди зорко следили за историческими и художественными зданиями города. Им не давали разрушаться. И постепенно каждое из них избавилось от близкого соседства других зданий, окружилось зеленью садов и осталось стоять в величавом одиночестве.