Георгий Мартынов - Встреча через века

В течение прошедших месяцев Люций несколько раз проделывал эту процедуру, и Волгин хорошо знал, в чем она заключалась.

Врачебный осмотр в тридцать девятом веке не имел ничего общего с тем, что происходило в двадцатом. Раздевшись, Волгин встал перед Ио, на некотором расстоянии от него. Иногда врач просил повернуться спиной.

Ио не приближался к Волгину, а стоял на одном месте, внимательно следя за стрелками небольшого прибора, который держал в руке. Он часто поворачивал крохотные рычажки и нажимал на малюсенькие кнопки.

Что он видел и как понимал виденное, Волгин не знал, но догадывался, что невидимые лучи прибора "выслушивают" и "ощупывают" поочередно все органы его тела.

- Ты очень окреп за последнее время, - заметил Люций. - И шрам на груди почти уже не виден.

- Что ж! - сказал Ио, пряча прибор в карман. - Я не нахожу у Дмитрия ни одного дефекта. Он абсолютно здоров. Он может надеть пояс.

Волгин вопросительно посмотрел на Люция. Последние слова Ио были ему непонятны.

Волгин замечал, что все люди носят очень широкие пояса, но считал их просто принадлежностью костюма. Из близких к нему людей только Мэри не носила пояса. Костюмы самого Волгина также имели эту обязательную, по-видимому, деталь одежды. Но вот Ио говорит, что Волгин может "надеть пояс". Как это понять, если он давно надел его?

- Пояс, который ты носишь, - сказал Люций, - просто матерчатый, тогда как наши изготовлены из особой ткани.

- А именно?

- Слышал ты что-нибудь об антигравитации?

- Что-то слышал, - ответил Волгин, - только очень давно. Примерно тысячу девятьсот лет тому назад, - засмеялся он.

- Антигравитация, - сказал Люций, - в принципе то же самое, что и антитяготение. Техника использует эту силу повсюду. Например, арелеты. Наука о борьбе с силами тяжести называется гравилогией. И гравилогия полезна не только в технике, но и в медицине. Ты знаешь, конечно, что человек отдыхает лучше всего лежа. Почему? Потому что тяжесть тела меньше давит на скелет. Самая тяжелая часть человеческого тела - от пояса и выше. Естественно, возникла мысль об антигравитационных поясах. Грудь, руки, голова весят меньше, когда на человеке такой пояс. Это оказалось очень полезным для здоровья. Можно даже сказать, что внедрение поясов удлинило жизнь человека. Теперь их носят все как обязательную принадлежность костюма.

- Я думал, что это просто мода, - заметил Волгин.

- Эта "мода" держится уже шестьсот лет. И вряд ли когда-нибудь исчезнет. Разве только найдут способ изготавливать их более узкими.

- А почему Мэри не носит пояса?

- Носит, но только под платьем. Так поступают многие женщины.

- Ты тоже мажешь надевать его вниз, - сказал Ио. - Если тебе так больше нравится.

- Я буду одеваться, как все, - ответил Волгин. - Но почему я до сих пор носил матерчатый пояс?

- Потому, что твой организм должен был окрепнуть в обычных для тебя условиях.

Верный своему решению, Волгин не спрашивал подробностей о технике антигравитации. Вряд ли эти люди могли ему объяснить так, чтобы он понял. Это был очередной непонятный ему факт, и он принял его, как все остальное. Так было - вот и все!

В очень древние времена люди воспринимали весь окружающий их мир, на земле и на небе, точно так же, как делал это теперь Волгин. Они не понимали явлений и приноравливались к ним, как к существующему факту, не доискиваясь объяснений.

Такое сравнение часто приходило в голову Волгина. Его гордость страдала от этого, но надо было терпеть, сейчас он все равно не мог понять.

- Значит, - сказал он, - я уже вполне окреп?

- Да, вполне, - ответил Ио.

- Давайте пояс.

Люций указал на стул возле кровати. Там уже лежал светло-серый костюм того же покроя, который он видел на Мэри и Владилене. Только те были темноликими.

- А почему у меня другой цвет?

- Ты любишь серый, - ответил Люций.- Разве не так?

Это было, разумеется, так. Люди тридцать девятого века все замечали.

На рубашке Волгина блестела Золотая звезда. По приезде в дом Мунция он снял ее и спрятал в ящик ночного столика. Автоматы, ведавшие чистотой одежды, не были знакомы с такими вещами и могли испортить муаровую ленту и звезду. Кроме того, Волгин мог забыть снять ее перед очередной сменой верхней одежды.

Теперь кто-то, вероятно, Люций, счел нужным прикрепить Золотую звезду на ее законное место. Зачем?

- Ты должен явиться перед людьми таким, каким они знают тебя, -сказал Люций, заметив удивление Волгина и поняв его причину. - Ты легендарный представитель Героев Советского Союза, и не надо стесняться этого. Конечно, ты можешь снять эту награду, если хочешь, но я не советовал бы тебе делать этого.

- Хорошо, я буду носить ее, - согласился Волгин.

Разговор о звезде снова навел его на давно интересовавшую его мысль: как воспринимают причину присвоения ему звания Героя Советского Союза современные люди? Вражда и ненависть неизвестны им, война отошла в область преданий. Все люди относятся друг к другу, как братья. Убить человека - это должно казаться им немыслимым. А ведь он, Волгин, уничтожил свыше четырехсот человек! Способны ли Люций, Ио, Мэри понять суровую необходимость, руководившую им?

- Я давно хотел спросить вас, - сказал он, - не кажется ли вам чудовищной причина моего награждения этой звездой?

- Чудовищной? - ответил Ио. - Напрасно ты думаешь так. На Земле и сейчас встречаются гады. Мы уничтожаем их и делаем это без всякой жалости. Ты скажешь, что это не люди. Верно. Но и люди могут быть хуже гадов. Великая Отечественная война первого века нашей эры была со стороны твоей страны справедливым делом. И она имела громадное значение для всей последующей истории человечества. Мы знаем и понимаем все, что произошло тогда. И человек, принимавший участие в этой войне, нам еще дороже.

- В том, что ты именно такой человек, - прибавил Люций, - лишнее свидетельство, что нам повезло.

- Ну, со мной вам как раз не особенно повезло, - улыбнулся Волгин. - Было бы куда лучше, если бы на моем месте оказался какой-нибудь ученый.

Он внезапно заметил чуть заметную улыбку, скользнувшую по губам Ио. Она промелькнула и сразу исчезла, но ее значение было ясно. "Какая разница, - говорила эта улыбка, - ты или выдающийся ученый вашего века?"

Волгин почувствовал глухую обиду. "Как низко, - подумал он, - эти люди ставят моих бывших современников!"

Тень, пробежавшая по выразительному лицу Волгина, не укрылась от внимательных глаз Люция, и тот со всегдашней своей чуткостью понял ее причину.

Не в обычае людей тридцать девятого века было скрывать свои мнения, и Люций, не опасаясь задеть старого друга, сказал прямо:

- Улыбку Ио ты неправильно понял, Дмитрий. Он думал о том, что ты так же дорог нам, как всякий другой человек, и что мы любим тебя, как любили бы любого из людей твоего века.