Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Толстой)

Ничего не понимая, я тоже спустился через люк. Прямо передо мною снежный сугроб подтаял и образовал яму. Я сделал шаг и прыгнул.

По воздуху я перелетел на скалу, на которой стоял Кавор и ухватился за нее в изумлении. Потом истерически расхохотался и смутился. Кавор наклонился ко мне и хрипло прошептал, что надо быть осторожным.

Я забыл, что на Луне, масса которой в восемь раз, а диаметр в четыре раза меньше, чем у Земли, мой вес составлял всего только одну шестую часть земного моего веса. Неожиданный полет напомнил мне об этом.

— Мы ходим здесь без помочей матери-Земли, — заметил Кавор.

Осторожно передвигаясь, как ревматик, я поднялся на вершину скалы и стал рядом с Кавором под палящими лучами Солнца. Шар наш лежал футах в тридцати позади, на рыхлом сугробе снега.

Всюду над хаосом нагроможденных скал, образовавших дно кратера, щетинились заросли, такие же, как и около нас, с торчащими кое-где кактусообразными растениями, которые росли так быстро, точно ползли по камням. Все пространство кратера, вплоть до обрыва стен, казалось сплошной однообразной пустыней.

Стены эти, по-видимому лишенные растительности, за исключением основания, образовывали множество выступов и площадок, на которые сначала мы не обратили внимания. Они тянулись за много миль от нас по всем направлениям; повидимому, мы находились в центре кратера и смотрели на все сквозь легкую мглу. В разреженной лунной атмосфере дул резкий, хотя и слабый ветер. Он дул из темной туманной части кратера по направлению к жаркой, освещенной стене. Трудно было смотреть на расстилавшийся на востоке туман; приходилось прищуриваться и прикрывать рукой глаза из-за ослепительного блеска неподвижного Солнца.

— Пустыня, — сказал Кавор, — совершенная пустыня.

Я снова осмотрелся, надеясь увидеть какой-нибудь признак человеческого существования — верхушку строения, сооружение или машину, но всюду хаотически громоздились пики и гребни скал, щетинились заросли и торчали Уродливые раздутые кактусы. Никакого признака жизни.

— Очевидно, здесь живут одни эти растения, — сказал я, — не заметно ни малейшего следа другой жизни.

— Ни насекомых, ни птиц! Никакого признака животной жизни. Да если бы здесь и были животные, что стали бы они делать в эту бесконечную ночь? Нет, очевидно, тут живут одни эти растения.

Я прикрыл глаза рукой.

— Это похоже на фантастический ландшафт какого-нибудь необыкновенного сновидения. Эти растения так же мало похожи на земные, как подводные водоросли. Посмотрите на это чудище! Можно подумать, что это ящер, преображенный в растение. И какой ослепительный свет!

— А между тем сейчас только еще прохладное утро, — сказал Кавор.

Он вздохнул и огляделся.

— Нет, здешний мир непригоден для людей, — промолвил он, — однако в некоторых отношениях… он не лишен интереса.

Он замолчал и, задумавшись, засопел.

Я вздрогнул от какого-то легкого прикосновения, — оказалось, что лишай вполз мне на ботинок. Я стряхнул его, он рассыпался, и каждый кусочек его опять начал расти. Кавор вскрикнул, уколовшись об острый шип колючего кустарника.

Он, видимо, колебался: глаза его искали что-то среди окружающих скал.

На шершавом хребте скалы краснела гвоздика — очень редкий экземпляр, багровая магнета.

— Посмотрите, — сказал я, оборачиваясь, но Кавор исчез. В испуге я подошел к краю скалы, но, пораженный исчезновением Кавора, снова забыл, что мы находимся на Луне. Большой шаг, сделанный мною, передвинул бы меня на Земле на один ярд, на Луне же — перенес на шесть или пять ярдов через край скалы. Это походило на сон. На Земле падающее тело проходит в первую секунду шестнадцать футов, на Луне же — всего два фута, имея при этом вес в шесть раз меньший. Я упал, или вернее, спрыгнул на тридцать футов. Мне показалось, что прыжок длился пять или шесть секунд. Я полетел по воздуху и опустился, как перышко, увязнув по колени в снежный сугроб на дне оврага, среди синевато-серых скал с белыми прожилками.

— Кавор! — крикнул я, но Кавора нигде не было. — Кавор! — завопил я еще громче, но лишь горное эхо откликнулось на мой отчаянный призыв.

Вскарабкавшись на вершину скалы, я крикнул: «Кавор!» Крик мой напоминал блеяние заблудившегося ягненка.

Шара тоже не было видно, и на минуту меня охватило страшное ощущение одиночества.

Наконец я увидел Кавора. Он смеялся и махал рукой, стараясь привлечь мое внимание. Он стоял на площадке скалы, ярдах в двадцати или тридцати от меня. Я не мог слышать его голоса, но жесты его говорили: «Прыгай». Я колебался, — расстояние казалось огромным. Однако я решил, что, наверное, смогу прыгнуть дальше, чем Кавор.

Я отступил на шаг назад, собрался с духом и прыгнул вверх в воздух, — казалось, я не смогу спуститься вниз.

Жуткое и приятное ощущение полета! Мой прыжок оказался слишком большим. Я пролетел над головой Кавора и увидел, что падаю в овраг с колючками. В испуге я крикнул, протянул вперед руки и расставил ноги. Я упал на огромный гриб, который лопнул подо мной, развеяв массу оранжевых спор и обдав меня оранжевой пылью. Потом скатился на дно и затрясся от беззвучного смеха.

Из-за колючих кустов выглянуло маленькое круглое лицо Кавора. Он о чем-то спрашивал меня.

— Что? — хотел я ответить, но у меня перехватило дыхание. Он осторожно спускался ко мне между зарослями.

— Нам нужно держаться осторожней, — сказал он, — эта Луна не признает земных законов. Она разобьет нас вдребезги, — Он помог мне встать на ноги. — Вы чересчур напрягаетесь, — сказал он, смахивая рукой желтую пыль с моей одежды.

Я стоял тихо, запыхавшись, пока он счищал с моих колен и локтей студенистое вещество и читал мне наставления.

— Мы должны приспособиться к тяготению. Наши мускулы еще недостаточно приучены. Необходимо практиковаться. Когда у нас восстановится правильное дыхание…

Я вытащил из руки два или три вонзившихся шипа и присел в изнеможении на скалу. Руки и ноги у меня дрожали. Я чувствовал себя неловко, как пробующий ездить в первый раз на велосипеде.

Кавору вдруг пришла мысль, что холодный воздух на дне оврага после солнечного зноя может простудить меня, и мы вскарабкались на вершину скалы, озаренную Солнцем. Оказалось, что, кроме нескольких ссадин, я не получил никаких серьезных ушибов при падении. Кавор предложил найти более безопасное и удобное место для нашего следующего прыжка. Мы выбрали, наконец, площадку на скале, па расстоянии около десяти ярдов, скрытую зарослью темнозеленых колосьев.

— Прыгнем отсюда, — предложил Кавор, разыгрывавший роль инструктора, и указал на место футах в четырех от моих ног.