Время - Александр Александрович Мишкин
– Чего надо?
– Дочка ваша в порядке?! Ваша жена сказала, что она умерла.
– Гонит тварь эта! Жива дочурка, только дурочкой стала! А ты кто такой? Чего спрашиваешь?
– Я тот, кто её в скорую отнёс.
– Ты! С чего это?
– Ну она упала, я решил помочь.
– Упала говоришь? – прищурив и так еле открытые глаза, сказал мужчина. – Чего это она упала?
Гена вспомнил обстоятельства, из-за которых девочка упала. Испугался и не стал говорить.
– Не знаю, просто упала…
– Мне сказали она упала потому что назвала чьи-то цифры. Потому что не может у девочки в таком возрасте тромб оторваться!
– Не знаю, сказал Гена, может и назвала чьи-то.
– Да? А не твои?
– Нет, – сказал Гена чувствуя, как внутри скребётся боль и страх. – Сочувствую, я пойду.
– Постой. Есть пару рубликов семье убитой горем?
– Да, конечно, – Гена достал из кармана последнюю купюру, что осталась от сдачи с красок. Протянул мужчине.
– Всего-то?! У меня дочка навсегда дурой осталась! А ты мне мелочь эту сунешь!
– Всё что есть, – сказал Гена. – До свидания, ещё раз сочувствую.
– П-а-п-а! – раздался тонкий голосок из-за спины мужчины. Он скривил лицо.
– Только это и говорит, бедненькая, ну и цифры повторяет, что перед тем как овощем стать видела! Убил бы гада!
– Понимаю, – сказал Гена. – У меня у самого сын. Гене не нравился этот мужчина, но услышав голос девочки, ему чуть полегчало. Очевидно этот прощелыга врёт, что она стала овощем. Но чувство вины всё равно ещё подгрызало Гену. Хоть и косвенно, но он был виноват.
– За дочку мою, милую! Разорвал бы, урода!
– До свидания, – повторил Гена в уже закрытую перед лицом дверь. Выдохнув, он повернулся и пошёл по коридору к выходу. Почти у самого прохода к лестнице, дверь за спиной открылась. Из блока вылез мужчина и посмотрел уходящему Гене в спину. Узкие от непробудного пьянства глаза стали шире. Гена развернулся. «Успел ли он увидеть», – подумал он, глядя в сторону блока из которого вылезла лысая голова.
– Ты! – завопил мужчина. – Это был ты! Сука!
Гена молча смотрел в глаза белеющему мужчине.
– Из-за тебя! Дочка! Да ты мне должен! Сука! Чирик свой обоссаный мне суёт, за то, что с дочкой моей сделал!
– Это не моя вина, – спокойно сказал Гена. – Вините учёных. Это они всё устроили.
– Учёные?! Как ты вообще в одном месте с моей дочкой оказался? А?! Может ты этот… А?!
– Успокойтесь. Я не хотел ничего плохого вашей дочери.
– Не хотел?! Сука! Да ты нам денег должен за лечение!
– Ничего я вам не должен. Учёных трясите.
– Да я тебя сейчас вытрясу! – сказал мужчина и пошёл по направлению к Гене. Алкоголь совсем затуманил взор мужчины, потому что будь он хоть капельку трезвее, он бы понял, на кого двигается и кому угрожает. Комплекция Гены расплывалась перед глазами. Алкоголь лишил мужчину самосохранения, добавил смелости и свёл на минимум адекватность. Шатаясь, кривя лицо, он шёл к Гене, который грустно смотрел на приближающегося к нему алкаша.
Драка продлилась одно мгновение. Мужчина подошёл в упор к Гене и занёс кулак для удара. Но движение было слишком медленным. В другой день Гена бы просто ушёл. С такими доходягами приходилось иногда иметь дело. Район, в котором располагалось общежитие, славился подобными ребятами. Несколько раз Гена хорошенько встряхнул парочку, но после старался избегать конфликтов. Один точный удар мог убить хилого пьяницу, а сидеть за такое говно не хотелось.
Но в этот раз что-то внутри Гены взорвалось. Цифры, приближение смерти, откровенная ложь алкашей о судьбе и здоровье дочери, дерзкий выпад в его сторону. Эта сухая и синяя рожа взбесила Гену. Злость выплеснулась наружу, но разум всё же ослабил удар и отвёл Гену от случайного убийства. Широкой ладонью левой руки, Гена заехал по щеке мужчине. Звонкий шлепок раздался в коридоре. Пьяница скривился и неуклюже завалился набок, ударился головой об синюю стену. Глаза были широко раскрыты, он смотрел на Гену открывая и закрывая рот. Вдруг из блока выглянула маленькая головка девочки. Вид лежащего у ног высокого дяди отца, вызвал приступ слёз. Девочка побежала к папе, упала с ним рядом, обняла, подставив спинку с циферками Гене.
– Папочка! Дяденька! Не бейте папу! Не бейте! Пожалуйста! Папа!
Гена смотрел на эту сцену чувствуя, как тошнота подбирается к горлу. В груди сдавило. Пьяная рожа, продолжая смотреть, в лицо Гене, обхватила синими, в наколках, руками девочку и хрипя завопила.
– Доча! Доча! Зови милицию! Зови милицию! Убивают!
Девочка плакала, не отпуская тощую грудь мужчины. Он вопил и вращал стеклянными глазами. Гена не выдержал. Сделал шаг назад, чувствуя, как разрывается грудная клетка. Выдавил сдавленное и слабое:
– Прости…
Сорвавшись с места, он побежал по ступенькам домой. Подальше от этой отвратительной сцены.
Вечером Гена позвонил Егору и сказал, что готов. Егор, обрадованный решением друга, сказал, что заедет за ним через пол часа, посоветовал тому собираться, и распрощавшись друзья положили трубки.
Гена поцеловал жену. Савку. Взял собранные кое-какие вещи, на эти два дня. Кисло улыбнулся. Успокоил Катю, пощекотал пузо Савке. Больно было уходить. Страшно было оставлять их, думая, что это может быть последние минуты, когда они видятся…
– Я люблю тебя, – сказал Гена.
– Я люблю тебя, – сказала Катя.
– У-г-у-г-г-у! – сказал Сава.
– Давай мусор захвачу, – сказал Гена.
– Гена…
– Давай, всё равно по пути.
– Егор ведь на остановке ждать будет.
– Ничего страшного, пройдусь. Всё равно на улицу иду.
– Ну хорошо, – сказала Катя. Сходила на кухню, достала пакет. Передала Гене.
Катя и Гена улыбнулись друг другу. Поцеловались. Гена чмокнул Саву. Открыл дверь и ушёл оставив семью.
Гена выходил из общежития. Вышел через пожарный выход, через место где он узнал о цифрах. Где маленькая несчастная девочка упала на холодную плитку. Вспомнил утренний инцидент, скривил лицо.
Мусорка располагалась прямо напротив общежития. Общежитие, в котором жил Гена, считалось новым. Оно в свою очередь, одним концом примыкало к старому. Два общежития образовывали прямой угол, внутри которого располагалась квадратная коробка двора. Гена шёл параллельно старому корпусу к мусорке. Выбросив мусор, он пойдёт к концу старого общежития, и по тропинке пройдёт к остановке у главного входа, где будет ждать машина и Егор.
Было половина пятого вечера, и февральский день подходил к концу. Фонари ещё не работали, но видимость была приличной. Гена шёл по вытоптанной тропинке, что вела
