Слепое пятно - Холл Остин

— Значит, профессор находится в этом «Слепом пятне»?

— Мы так думаем. По крайней мере, такова наша гипотеза.

— То есть вы не считаете это обманом?

— Нет, вряд ли. Тебе бы следовало знать это, Гарри. Можешь себе представить, чтобы нашего знаменитого доктора провел обычный жулик? Профессор — это ученый муж, которого Бог одарил светлой головой. Но у него имелась одна слабость.

Хобарт подал голос:

— Это точно, Чик! Сдается мне, я знаю, что ты имеешь в виду. Старик был слишком честен?

— Именно. Всю свою жизнь он был ученым. Преподавал этику. Верил в правду. Практиковал свое учение. Когда он перешел к решающему эксперименту, то обнаружил, что имеет дело с негодяем. Рамда до определенного момента помогал профессору, но теперь, когда Холкомб оказался в его власти, он не намерен освобождать его, покуда сам не получит контроль над «Слепым пятном».

— Понятно, — произнес я. — Этот человек — злодей. Думаю, мы справимся с ним.

Но Уотсон покачал головой.

— То-то и оно, Гарри! Человек! Если б он был человеком, я б живо с ним расправился. Об этом я как раз поначалу и подумал. Нельзя допустить ни малейшей ошибки. Не стоит и пытаться применить силу. В этом вся загвоздка. Если б только он был человеком! Увы, это не так.

— Он не человек?! — воскликнул я. — Что ты имеешь в виду? Что же он такое тогда?

— Он — призрак.

Я глянул на Хобарта и встретился с ним глазами. Хобарт поверил.

Спортсмен Уотсон! Бедняга! В нем же ничего, кроме души, не осталось! Я не забуду его несчастное бледное лицо, длинные иссохшие пальцы, хватающиеся за стакан с бренди, его горящие глаза и его жизнь, удерживающаяся на краю преисподней лишь посредством воли и мужества. Дойду ли и я до такого? Хватит ли у меня сил быть достойным его примера?..

Хобарт разрядил обстановку.

— Чик прав. В этом что-то есть, Гарри. Еще не все тайны Вселенной раскрыты. А теперь, Чик, перейдем к деталям. У тебя есть какая-нибудь информация… какие-нибудь записи?

Уотсон встал. Он был признателен нам за доверие.

— Ты веришь мне, не так ли, Хобарт? Это хорошо. Я надеялся найти кого-нибудь и нашел вас двоих. Гарри, вспомни, что я сказал тебе. Храни перстень. Ты займешь мое место. Что бы ни случилось, держись до конца. А сейчас — минутку. Библиотека здесь; вы можете просмотреть мои книги. Я скоро вернусь.

Он вышел. Мы слышали, как его усталые шаги удаляются по коридору. Глухой и слегка жутковатый звук. Почему-то мне вспомнилась фраза из того отчета, который я прочел в газете — из истории Джерома: «…чьи-то усталые ноги с трудом перетаскивали по полу домашние туфли». И старушка. Кем она была? Почему все в этом доме слабели до изнеможения? Да еще эти слова старухи, я буквально слышал, как промозглый воздух шепчет их: «Теперь их двое!».

— Что с тобой, Гарри?

Возможно, я был напуган. Не знаю. Я осмотрелся вокруг. Шаги Уотсона стихли. Откуда-то из глубины дома лился свет.

— Ничего! Просто… проклятое место, Хобарт. Ты не замечаешь? Оно легко может высосать из тебя душу.

— Однако, интересно, — сказал Хобарт. — Даже очень интересно. Я подошел к книжным полкам и взглянул на корешки. Там книги на санскрите, греческом, немецком и французском. Веды, Сэр Оливер Лодж, Безант, Спиноза, мешанина из всех времен и народов, работы из области метафизики, обширной, как Вавилон, и почти столь же поучительной. Как Вавилон?..

Из-за спины донесся странный звук, еле слышный, дребезжащий, пугающий: «Теперь их двое». Мое сердце от испуга дрогнуло. «Скоро их будет трое! Скоро…»

От ужасной мысли я резко обернулся и посмотрел на Хобарта. Неясный, леденящий душу страх охватил меня. Имела ли эта мысль какое-то значение? Если нет, то откуда она появилась? Трое…

Я навострил уши, чтобы услышать шаги Уотсона. Он находился в задней части дома. Мне нужен был свежий воздух.

— Я открою дверь, Хобарт, — сказал я. — Входную дверь, и выгляну на улицу.

— Прекрасно тебя понимаю. Я тоже неважно себя чувствую. Доктор Хиггинс сейчас бы не помешал. А вот и Чик вернулся. Глянь там, не пришел ли док.

Я открыл двери и выглянул наружу в сырую завесу тумана. Как же глупы мы были! Оба это понимали и вместе искали оправдание.

Сквозь шторы я увидел в соседней комнате расплывчатый силуэт Уотсона. Он нес фонарь.

Внезапно свет погас.

У меня перехватило дыхание. То, что пропал свет, само по себе ничего не значило. Но в тот момент… странные звуки… борьба… потом слова Уотсона, Чика Уотсона:

— Гарри! Гарри! Хобарт! Гарри! Идите сюда! Это «Слепое пятно»!

Это происходило в соседней комнате. В голосе Чика слышалось отчаяние, как у человека, который внезапно проваливается в пропасть. Тут свет упал на пол. Я увидел очертания фигуры Уотсона и исходившее от нее какое-то необыкновенное, неземное свечение. Хобарт обернулся, а я от неожиданности чуть не подпрыгнул. Это расплывчатое пятно в форме фигуры человека исчезало прямо у нас на глазах. Я бросился в комнату, срывая шторы. Хобарт не отставал ни на шаг. Но мы опоздали. Еще только вбежав в комнату, я ощутил присутствие чего-то сверхъестественного. Мой разум пронзил трепет ужаса. Это ощущение нахлынуло внезапно и тут же пропало. Вдруг резко стало темно. Только слабый свет из другой комнаты давал нам возможность видеть друг друга. Словно намагниченный, воздух вибрировал. Уотсона не было. Но мы слышали его голос. Испуганный, неясный, доносился он из коридоров времени:

— Береги этот перстень, Гарри! Береги перстень!

Потом совсем уже издалека послышалось отчаянное:

— «Слепое пятно»!

Все быстро закончилось. Произошедшее достигло своей кульминации за один короткий миг. Это сложно описать. Ощущения не всегда можно подвергнуть умственному анализу; боюсь, мои полностью смешались. Тысячи разных мыслей роились у меня в голове. Ужас, изумление, сомнение! И только одно самое назойливое воспоминание — старушка! Я почти чувствовал, как она выходит из тени. Печаль и скорбь наполняли каждый уголок этого дома. И безысходная тишина. По какому горю была ее погребальная песня: «Теперь их трое!»?

Глава X

Человек или призрак

Хобарт подоспел первым. Как приятно было услышать естественный, человеческий голос! Но в нем звучало разочарование:

— Какие же мы дураки, Гарри!

Однако я мог только хлопать глазами. Помню, как сказал:

— «Слепое пятно»?

— Да, — ответил Хобарт, — «Слепое пятно». Но что оно такое? Мы видели, как ушел Чик. Видели же?

— Да, меня до сих пор трясет, — ответил я. — Он просто растворился в пространстве. Это…

Честно сказать, мне было страшно.

— Это все совпадает с тем отчетом в газете. Старушка и Джером. Помнишь?

— А колокол? — я обвел глазами комнату.

— Точно. Феномен! Уотсон был прав. Мне вот только интересно… причем здесь колокол? А помнишь слова доктора: «Величайший день со времен открытия Америки Колумбом…»? Нет, не входи в комнату, Гарри. Но что-то меня терзают сомнения. Великое открытие! И я придерживаюсь того же мнения! А ты что скажешь?

— Сверхъестественное.

Фентон покачал головой.

— Ни в коем случае! Это врата во Вселенную, в космос. — Его глаза сверкнули. — Господи, Гарри! Разве ты не понимаешь?! Когда-нибудь мы сможем управлять ими. «Слепое пятно»! А что скрывается за ним? Мы видели, как Чик Уотсон уходит. Прямо у нас на глазах. Куда он ушел? Это победа над смертью как таковой!

Я было побежал было через комнату, но Хобарт поймал меня обеими руками:

— Нет, нет, Гарри, нет. Боже! Я не хочу потерять тебя. Нет! Отчаянная ты голова… стой!

Он с силой швырнул меня об стену. От удара у меня перехватило дыхание. Но в это мгновение волна прежнего неистового гнева поднялась во мне. С детства у нас частенько бывали такие моменты. Хобарт уселся и стал спокойно ждать, когда приступ гнева у меня пройдет. В его грубой недюжинной, но взвешенной силе всегда было проявление великой дружеской любви.