Стивен Джонс - Франкенштейн

Пока Блэнк Фрэнк шел открывать дверь, Граф успел прикурить папироску с кока-пастой и глубоко затянуться. Новая порция наркотика мгновенно его взбодрила.

Моросил дождь. Такси, шурша влажными покрышками, укатило в ночь.

Блэнк Фрэнк открыл дверь и, изображая важного дворецкого, держал ее, позволяя Графу войти.

Брови Графа сошлись на переносице.

— Ну что, друг мой, успел позабыть?

Благородный европейский акцент едва улавливался. Граф долгие годы обучался такой манере речи и сейчас мог заслуженно гордиться достигнутыми результатами. Иногда его принимали за канадца.

Блэнк Фрэнк придал лицу выражение провинившегося ребенка.

— О, простите, — кашлянул он, прочищая горло. — Не желаете ли войти?

Поддерживая игру, Граф, в своем двубортном костюме от Армани стоимостью несколько тысяч, театрально кивнул и вошел в прохладный, мрачный пустой бар. В любом случае всегда приятнее, когда тебя приглашают.

— Ларри? — спросил Граф.

— Нет еще, — ответил Блэнк Фрэнк. — Ты же знаешь Ларри, он всегда опаздывает. Он как в другом часовом поясе живет. Знаменитости полагают, что весь мир должен их ждать. — Он кивнул в сторону часов, словно они могли все объяснить.

Граф отлично видел в темноте, и даже непроницаемо черные стекла очков не могли ему в этом помешать. Когда он их снял, Блэнк Фрэнк заметил в его левом ухе серебряный крестик с распятием.

— Заделался металлистом?

— Понравилась штучка, — ответил Граф. — Хотя я никогда особенно не увлекался драгоценностями. Чем их у тебя больше, тем у алчных людей острее соблазн разрыть твою могилу. Ларри это с легкостью подтвердит. С гробокопателями дружбу не водят.

Блэнк Фрэнк провел его к трем викторианским стульям с высокими спинками, которые принес из комнаты для отдыха и расставил вокруг кокгейльного столика, прямо в круге света, падавшего от лампы. Получилось подчеркнуто театрально.

— Впечатляет. — Взгляд Графа метнулся в сторону бара.

Блэнк Фрэнк туда уже направлялся.

Граф сел и продолжил:

— Когда-то я был знаком с женщиной, она страдала ужасной аллергией на кошек. Но любилаа их безумно. И вот однажды… уф! Аллергия исчезла: никакого тебе насморка, красных глаз и потоков слез. Она перестала пить таблетки, от которых ее вечно клонило в сон. Ее любовь к кошкам заставила организм адаптироваться, и аллергия сама собой прошла. — Его пальцы коснулись серебряного крестика в ухе, некогда крест был для него предметом устрашения. — Я ношу его в знак того, что тело может само себя победить. Взять верх над происходящими в нем химическими процессами.

— Это как у меня с огнем. — Блэнк Фрэнк протянул ему ядерную смесь под названием "Гангбанг"[42].

Граф сделал глоток и, как кот, довольно зажмурился. Напиток, должно быть, имел чудовищную крепость. Раз подействовал на Графа, с его-то концентрацией веществ в крови.

Блэнк Фрэнк наблюдал, как Граф медленно, с наслаждением сделал еще один большой глоток.

— Знаешь, Ларри снова будет спрашивать, продолжаешь ли ты заниматься… ну, в общем тем, чем ты занимаешься.

— Я не люблю оправдываться. — (Но Блэнк заметил, как Граф выпрямился на стуле, словно готовясь обороняться.) — Я смотрю, у тебя здесь все по-старому. — Он указал в сторону бара.

Изменись Граф до неузнаваемости, жесты бы его выдали — величественные и грациозные. Эмоционально-выразительный язык тела.

— Все в рамках закона. Еда. Напитки. Сигареты.

— О да, вот в чем трудность[43]. — Граф потер переносицу. Он постоянно пользовался лекарствами, снимающими отечность.

Блэнк Фрэнк ждал, что вот сейчас он вытащит таблетки, но вместо этого Граф высыпал на оранжевато-розовую внутреннюю сторону ногтевой пластинки порцию кокаина. Сам ноготь был черный, длинный, хорошо отполированный. И вместительный. Блэнк по опыту знал, что волосы и ногти продолжают расти и после смерти. Граф вдохнул эквивалент полноценного обеда в "Спаго"[44]. Включая капучино.

— Нет на планете такого уголка, где бы я не жил, — сказал Граф. — В Арктике. В малонаселенных районах Австралии. Среди болот Кении. В Сибири. Без единой царапины я прошел не одну зону боевых действий и горячих точек. На войне очень многое узнаешь о людях. Я пережил холокост и даже взрыв небольшой ядерной бомбы — просто хотел проверить, смогу ли я это выдержать. Можете обвинить меня в высокомерии, но какому бы риску я себя ни подвергал, с какими бы людьми я ни встречался, я сделал для себя один важный вывод: у людей есть черта, свойственная им всем без исключения.

— В их жилах течет красная жидкость, — шутливо вставил Блэнк Фрэнк. Ему не нравилось, когда разговор становился слишком мрачным.

— Нет. Они все стремятся к экстатическим состояниям. И не важно, каким образом они этого достигают. Телевидение. Секс. Крепкий кофе. Власть. Быстрые машины. Садистские игры. Эмоциональные встряски. Но чаще всего они прибегают к химическим препаратам. Для них это как растворимый кофе. Мгновенно покупается нужное состояние. Подчеркиваю, это состояние покупается, а не достигается естественным путем. Хочешь расслабиться или взбодриться, стать сильнее или глупее? Легко! Просто что-нибудь глотни, вдохни, вколи, и мир вокруг тебя сразу же изменится. Коммерчески процветают те отрасли, которые предлагают наипростейший способ. И проституция тому наглядный пример. Кровь, плоть, оружие, должности — все товар. Люди так много хотят от жизни.

Граф улыбнулся и сделал глоток волшебного напитка Блэнка Фрэнка. Он знал: конец жизни — это только ее начало. Сегодня первый день оставшейся тебе смерти.

— Прости, дружище, мою резкость. Понимаешь, я до такой степени рационализировал свое призвание, что готов говорить списками, демографическими выкладками. Только вот редко находится благодарный слушатель.

— Ты это долго репетировал.

Блэнк Фрэнк сразу почувствовал четкость хорошо поставленного голоса, она проявлялась у Графа каждый раз, когда он готовился произнести пафосную речь. В течение последних столетий Блэнка и самого столько кололи шприцами, что все вены ушли. Он попробовал Графов сверхчистый кокаин, но от него становился нервным и раздражительным. Еще как-то действовали седативные средства, но и их приходилось употреблять в огромных количествах, каждый раз на грани передозировки. Да и успокаивали они ненадолго.

— Скажи мне… Наркотики… они на тебя действуют?

Блэнк Фрэнк видел, как Граф задумался, решая, насколько может быть откровенен. Затем по его тонким губам пробежала и тут же исчезла тень улыбки — особое проявление расположения к старому приятелю.