Владимир Кузьменко - ДРЕВО ЖИЗНИ(Фантастический роман в 3 книгах)

– Что-то подобное я уже слышал. В XX столетии были теории расовой неполноценности. Кажется, это связано с неким Гитлером. Я точно не помню.

– Гитлер был великим человеком. Он интуитивно понимал опасность надвигающейся катастрофы. Это был человек, который на целые столетия опередил свое время. Но тогда, в условиях существования национальных государств, он не мог ничего другого предложить, кроме идеи господства арийской расы. Тут его основная трагическая ошибка. Ставя одну нацию выше других, он противопоставил себя всему миру, естественно, погиб. Он не учел, да и не мог тогда учесть, что процессы эволюции идут одновременно во всех расах и нациях. Новое проявляется везде. И в новом обществе будут существовать различные расы. Мы не противопоставляем одну другой, мы противопоставляем новое, прогрессивное, старому. Это новое, подобно птенцу, уже стучит клювом в скорлупу. Наша задача – помочь птенцу выбраться из скорлупы, не дать ему там засохнуть. Великая задача, великая цель. Пройдут века, новое победит, и потомки будут о нас говорить: "Они спасли человечество, они первые увидели новое и не дали ему погибнуть!" Старое, естественно, будет сопротивляться. Надо вооружиться мужеством борца, подчинить всего себя идее: разум, эмоции, чувства. Здесь не место слабонервным. Обществу будет больно. Ну и что? Разве хирург, спасая больного, не делает ему больно? Но никому не придет в голову обвинять хирурга в злодействе. Общество – тот же организм, и мы, вооружившись ножом хирурга, призваны отсечь гнилые и поврежденные ткани, чтобы спасти его.

– Все это мне кажется убедительным, – согласился Лацис. – Но почему же тогда общество отвергло вашу программу? Проведен всенародный референдум, и ваша партия запрещена.

– Ответь мне, пожалуйста, был ли когда-нибудь случай в истории человечества, когда новое поначалу не отвергалось, а носители этого нового не подвергались преследованию? Разве не сгорел на костре Бруно, разве не бросали в тюрьмы и на каторги первых социалистов-революционеров? Увы, это закономерность. Общество консервативно по своей природе. Носители новой информации, как правило, вначале бывают не поняты, так как они стоят выше общества. Должно пройти время, и оно созреет для восприятия новых идей. И в области социального развития, и в области научного предвидения. Разве не посчитали выжившим из ума основателя неэвклидовой геометрии Лобачевского? Разве не преследовали Галилея? Роберта Майера, открывшего закон термодинамики, посадили в сумасшедший дом, и так далее, и тому подобное. Чему ты удивляешься? Должно пройти время и старое, консервативно настроенное поколение должно сменить новое, лишенное этого консерватизма, но, в свою очередь, не застрахованное от приобретения своего собственного.

Прибыв на место новой работы, Лацис сразу же понял, что продукция, выпускаемая подземным заводом, представляет не что иное, как бластеры – оружие, которое разрешается иметь только экипажам космических кораблей.

– Что ты хочешь в конце концов? – раздраженно спросил Бэксон, когда Лацис с волнением в голосе стал говорить ему об этом. – Революция должна себя защищать. А мы делаем революцию. Может быть, самую великую революцию в истории человечества! Вспомни Великую Октябрьскую социалистическую революцию, которая произошла в начале XX столетия на твоей родине и во многом опередила пути развития человечества на двести лет вперед. Разве партия не создавала тогда вооруженные рабочие отряды, именуемые Красной Гвардией? Идеи революции могут быть различные. Все зависит от уровня развития общества. Но техника, методика делания революции всегда остается в принципе одной. Наполеон говорил, что все решают большие батальоны. В революции они тоже играют решающую роль. Делать революцию, не позаботившись о ее вооружении, – чистой воды дилетантство.

И еще один резкий разговор произошел у Лациса с Бэксоном, когда Лацис более подробно познакомился с нравами, царящими в поселке.

– Ты прекрасный инженер, Питер, – с уже нескрываемым раздражением сказал ему Бэксон, когда Лацис выложил все, что он думает по этому поводу, – но, честное слово, если бы ты знал, как ты мне надоел со своим интеллигентским нытьем.

– Если я тебе надоел, то зачем ты таскаешь меня по всему свету и затащил под конец в эту забытую Богом дыру? Давай разойдемся!

– Подожди, не кипятись, черт возьми. Представь себе такую ситуацию: генерал планирует большое сражение. Что он при этом должен учитывать?

– Ну, силы противника.

– Правильно, а еще?

– Свои силы.

– Тоже правильно, но кроме всего, он должен учитывать и до некоторой степени планировать собственные потери в живой силе и технике. Он знает, что потери неизбежны. Какой же это будет генерал, который откажется от сражения только потому, что противник тоже стрелять умеет и нанесет ему потери? Не так ли?

– Не вижу аналогии между потерями в сражении и борделями в поселке.

– Напрасно! Аналогия есть. Мы тоже, спасая биологическую сущность человечества, несем потери и планируем их. В чем? В социальности человека. Помнишь наш спор во Флориде? Да, мы жертвуем определенной частью социальности сознательно, потому что иначе нельзя. Я тебе уже доказывал это. Теоретически ты со мною согласился. Как всякий интеллигент, ты легко соглашаешься с теорией, но пасуешь, когда дело доходит до практики. Мы делаем революцию с людьми. Реальными людьми, а не с выдуманными идеалами. У нас боевые отряды здоровых, тщательно отобранных мужиков. Ты что думаешь, они будут годами сидеть здесь, в глуши, и заниматься, извини меня за слово, мастурбацией? Да через два-три месяца они бы все послали нас к этой самой матери и разбежались кто куда. Стой, Питер, на земле и не пари, пожалуйста, в облаках.

– Но их сюда доставили насильно!

– Правильно! А ты можешь набрать сюда сотню хороших девочек добровольно? Нет? Вот то-то и оно. Или, может быть, прикажешь привезти сюда старых потасканных курв, набранных в портовых борделях? Они бы поехали! Это точно! Но на хрена они тут нужны, и вряд ли это понравилось бы нашим мальчикам. Послушай меня! Брось сушить себе голову, будь, как все. Здесь уж не так плохо.

– Ну а эти рабочие? Зачем вы им сделали мозговые операции?

– Это подонки общества, которых мы набрали на самом дне. Преступники и потенциальные убийцы. Каждый из них кончил бы жизнь в тюрьме, совершив перед этим преступление. Мы спасли фактически общество от них, а их самих от самих себя, лишив их потенции к преступлениям. В конце концов они сыты, и ты сам убедился, вполне довольны своей судьбой. А вообще, я тебя понимаю. Ты должен адаптироваться к новым условиям. Твоя ностальгия, поверь мне, скоро пройдет.