Сергей Болотников - Трольхеттен

Мелкие городские общины не выдержали конкуренции и либо вымерли (изошли), либо слились в более крупные, так что групп числом менее десяти человек больше не осталось. Были еще одиночки - безумные, потерявшие человеческий облик, и человеческое же сознание. Эти жили под открытым небом (причем некоторые вовсе становились невосприимчивы к холоду, кутались в лохмотья и питались отбросами, а также мелкой лесной живностью, за которой, бывало заходили даже в пещеры. Полные неудачники, они были не нужны никому, даже скрытым до времени владетелям Исхода, и потому словно призраки зачастую обнаруживались в самых опасных местах города, где находили себе приют и спокойствие. Большинство из них было блаженными, и часто приходя под окна жилых домов, поднимая свои звериные, пустоглазые лица они пророчествовали - несли непонятный шизофренический бред, которые сбившимися в общины обывателями почему-то воспринимался как откровения. Впрочем, время было такое, что впору было верить во все - границы разумного рухнули, погребя под собой массу прагматиков, и вряд ли уже когда встанут прежними несокрушимыми бастионами. Те, кто выжил после их крушения все до единого стали религиозны, мистичны и суеверны. Так как отдельные квартиры перестали вмещать в себя всех до единого членов общин, а также из-за того, что расселившись по отдельным жилплощадям общинники то и дело не досчитывались собратьев исчезнувших непонятным образом, ими было решено переселиться во что-то более подходящее по размерам. Так, сплоченные угрюмые группы людей перебрались соответственно в фойе кинотеатра "Призма", в опустевшую редакцию "Голоса междуречья", что помещалась в старом каменном доме, больше похожем на массивную крепость, в полуподвальное складское помещение на Верхнемоложской, в одно из зарезервированных бомбоубежищ оставшихся с пятидесятых годов, и, наконец, в бар "Кастанеда", который, благодаря своей сортирной компоновке, был идеальным местом для отражения вражеского налета. Новоприбывшие размещались прямо на полу, где стелили принесенные с собой матрасы и организовывали некое подобие собственной территории, очень при этом напоминая первых хиппи. Вождю общины полагалась отдельная комната, где он и находился под неусыпной охраной. Помещения моментально приобрели вид лагеря беженцев, где ни будь сразу после масштабной катастрофы - матрасы, грязное белье на веревках под потолком, угрюмые лица и детский плач. Картину дополняли добровольная военная дружина с разномастным трофейным оружием. Цепляясь до последнего за устоявшиеся порядки общины стремились обрядить своих воинов в подобие формы, но так как камуфляж и любое облачение цвета хаки давно были разобраны, вояки нацепляли на себя все, что выглядело достаточно однотипно. Так, в общинах появились солдаты в рабочих синих спецовках с самодельными нашивками, в тренировочных костюмах "найк", которые были в количестве трех десятков были унесены из разграбленного дешевого бутика, и даже, как верх маразма, в форме городской футбольной команды "Междуреченский рабочий" соответственно с цифрами на спине. Как и всякая форма, одежда эта очень быстро стала предметом гордости ее обладателя, и страшнейшим оскорблением в среде разбившихся на общины горожан стало надругательство и оскорбление чужой формы, из-за которого зачастую вспыхивали не то что отдельные битвы - даже локальные войны. Большинство из этих стрелков несли дозор на родных рубежах (как правило не выходя за пределы своего квартала), а самые отличившиеся становились курьерами, которые из простых мальчиков на побегушках у богатых горожан, превратились в реальных гонцов, не обделенных полномочиями и недюжинной властью. Они были и разведчиками и дипломатами в одном лице, и община всегда давала им самое лучшее. Это было опасная, но прибыльная работа. В этот день Алексей Барышев получил ответственное задание, вместе с консультацией у самого главы общины, который до такого снисходил крайне редко и вообще неохотно. "Катакомбники" опять шалили, и даже перехватили его, Алексея, общинников на подходе к складу с гречневой крупой забрав все себе, а это, понятное дело, вполне могло грозить "кастанедовцам" голодом. Общины назывались просто - по месту проживания. Были теперь и "призмовики" которых еще презрительно звали киношниками, и Газетчики и вот "катакомбники", которые к катакомбной церкви не имели не малейшего отношения, а получили название за то, что спрятались в законсервированной бомбоубежище. Глава общины трогательно пожал Алексею руку, и даже слегка прослезился, пообещав немалую награду за выполнение задания. А полагалось ему навестить гнусных, спрятавшихся под землю чуждых общинников, и спросить с них украденную гречку, так как обнаружили ее раньше все же "кастанденовцы". Задание сие обещало быть опасным и никто не гарантировал, что глава "катакомбников" не поступит с посланцами так, как поступали с ними за века до этого - а именно, лишит головы (слухи ходили, что в глубоком подвале бомбоубежища практикуется варварский обычай декапитации через беспрерывно работающий вентилятор, о чем непременно рассказывали на ночь детям, чтобы тех случайно не понесло во вражескую сторону). Напоследок глава напутствовал бойца, и сказал ему чтобы избегал любых контактов с вражескими курьерами, в течение всей поездки, и выразил надежду что конфликт еще можно разрешить дипломатическим способом. -Если только эти подземные крысы не ополоумели окончательно, возьми их Исход! - молвил глава "кастанедовцев", который до того как ощутил в себе талант лидера работал сторожем в месте их нынешней дислокации. Барышев сдержанно кивнул в ответ на напутствие и покинул помещение бара пройдя через нагромождения спящих тел (была глубокая ночь). До начавшихся изменений он учился - собирался стать сварщиком, только-только отслужив в армии. У него было большое и светлое будущее, друзья, невеста и планов громадье. Вот только куда это все пропало? В последнее время глава упорно утверждал, что "катакомбники" освоили темное колдовство и пытаются напустить порчу на все живые души в городе. Верилось ему не очень, но с другой стороны, если не эти подземные крысы, то кто? Поднявшись на четыре ступеньки, Алексей вышел на улицу где его ждала машина - серебристый низкий "мерседес" с дизельным двигателем, битым задом и передом - в свое время пришлось прорываться через заслон и машин. Уцелели тогда чудом, и вспоминать не хочется. В салоне сидел четверо - все проверенные, тертые бойцы. За рулем Коготь, как всегда молчаливый с угрюмым неподвижным взглядом. Больной, конечно, но водит как ас. В свое время бежал из психиатрии, а до этого угонял машины, бывало вместе с хозяевами. Барышев коротко обрисовал суть задания. Бойцы поморщились, стиснули зубы идти прямо в лапы к "катакомникам"! Очумел этот глава, что ли? Элиту как простых гонцов посылать. Но приказ есть приказ. Алексей кивнул Когтю, и тот завел двигатель, включил габариты, фары, противотуманки и аварийную сигнализацию, после чего "мерседес" стал похож на новогоднюю елку. Так полагалось по правилам, дабы отличить курьера одной общины от другой. Не ограничившись световой атакой, водитель вставил диск в дорогую японскую магнитолу и округу огласила гремящая музыка. Ехать, так с понтом - сказал бы безвестный владелец этой машины. Завывая двигателем, автомобиль отчалил от "кастанеды", пронзая ночь светом ксеноновых фар и с бешеной скоростью помчался вниз по Последнему пути. Ехать решили в обход, вдоль Степиной набережной, чтобы случайно не нарваться на вражеских курьеров. Дорога здесь была битая, и потому "мерседес" припадочно вилял. Резко оттормаживаясь перед казавшимися бездонными ямами. Длинная и узкая Верхнегородская улица никогда не отличалась хорошим покрытием и давно уже требовала ремонта, и вполне возможно, дождалась бы его этим летом. Но лето перевернуло все планы с ног на голову. Один раз видели одиночку - одетая в рванье человекообразная фигура поспешно рванула прочь из луча света, словно он был безмерно губителен для нее. Глава, впрочем, утверждал, что эти ночные создание уже давно не люди. -Надо было его шлепнуть! - крикнул один из бойцов. -Сиди! - сказал Алексей, - не до этих сейчас. Потом встретили пару "чумных", глупо улыбнувшихся при виде машины. Этих, напротив объехали как можно дальше, словно боясь заразиться. Коготь уверенно вел машину. Подле Старого Моста они свернут налево и там будет рукой подать до бомбоубежища. Впереди, среди всеобъемлющей ночной темноты появилась светлая точка, похожая чем-то на самолет, каким мы его видим в ночном небе. Только эта двигалась по земле. Увидав ее, Алексей похолодел. Нет, они не должны были... -Крысы!!! - крикнул Коготь, отчаянно тормозя. Впереди, в свете фар разворачивалась жемчужная "БМВ", тоже вся сияющая разноцветными огнями и полная людей. Чужие курьеры. Курьеры "катакомбников". Их что, тоже послали донести весть и они тоже поехали в объезд? Бойцы лихорадочно заряжали оружие. -Спокойно! - крикнул Барышников, ощущая тяжелый холод в груди, - спокойно. Они не будут стрелять. Они нас пропустят... Из "БМВ" лихорадочно выскакивал народ. Грохнул выстрел, и первая же пуля, пробив лобовое стекло угодила в лицо Когтю. Алексей выпрыгнул наружу, в гремящую от выстрелов ночь - "Кастанедовцы" не жалели патронов. -"Они не должны были! Не должны!" - вертелось в голове у Алексея Барышникова, потому что если они первыми открыли огонь, это значит... Со стороны "БМВ" в воздух взвился темный предмет размером с яблоко, и свет фар на миг высветил на нем рубленые грани. Барышников один успел увидеть его, и прижимая оружие к груди кинулся вправо, к реке. Там кусты, там можно будет отсидеться. За спиной раскатисто громыхнуло, бежать стало легче, а потом оказалось что он уже не бежит, а летит, обдирая лицо и руки о жесткие, скидывающие листья ветки. "Мерседес", позади, исходил желтым пламенем. Алексей тяжело упал на землю, но тут же вскочил и побежал вдоль реки, безумными глазами глядя на болезненно желтую луну, что отражалась в незамерзающих водах Мелочевки. Добежать до "Кастанеды", рассказать главе, что они начали стрелять первыми, а это значит война. До полного истребления, после которой только одна община останется под этим вечно закрытым солнцем. Как не вовремя, как все это тяжело... Все время уменьшаясь в численности, люди города меж тем по-прежнему увлекались своими вечными игрушками - войной, насилием, грабежом. Словно это могло спасти их от Исхода. Словно убийство соседа могло сделать их бессмертными.