Ян Кравец - Мёртвые бабочки (СИ)

- Нет, - наконец, сказала она.

- Нет? То есть ты...

- Доктор Вега назвала бы это бунтом. Но я ничего не могу с этим поделать. Я отказалась умирать. Я не хочу умирать. Хочу жить.

Она немного помолчала. Потом посмотрела на Сирила в упор.

- Теперь ещё больше, чем когда-либо. Я поняла, что такое жить. Действительно жить.

- Слова не андроида, но человека.

- Я ни то, ни другое. Долго думала, что такое быть бездомным шеду. А поняла только недавно. Хочешь знать, что это значит?

Сирил кивнул.

- Это значит идти, куда хочешь. Делать, что хочешь. Ни запретов, ни обязательств. Ничего. Только свобода.

- Некоторые люди, да и я тоже многое бы отдали за то, чтобы отказаться от такой свободы. Слишком много приходится решать самому.

Итон тихо рассмеялась. Когда она посмотрела на Сирила, глаза её сияли.

- Я знаю. И это здорово.

- А что скажешь по поводу безумия? Твоё сознание по-прежнему скачет как каучуковый мячик?

Итон прислушалась к своим ощущениям. Мозг работал абсолютно ясно. Она точно знала, кто она и что хочет сделать. Марево исчезло.

- Я в порядке, - сказала она и улыбнулась. Сирил похлопал её по плечу.

- Тогда нам надо поторапливаться. Отец прав, архонт слишком заигрался. Придворные пользуется этим и делают, что им взбредёт в голову. А Джейми так и вообще...

Итон никогда не интересовала политика. Какое-то время она старалась вслушиваться в то, что говорил Сирил, а потом стала слушать только своё обновлённое тело. Жар и холод. Обоняние. Она чувствовала, как снизу доносится запах тушеной курицы и жареного лука. Слышала, как за окном поёт какая-то неугомонная птица. Итон стояла босиком и чувствовала ступнями тёплое дерево. Сквозь щель в полу тянуло холодным воздухом и она ощущала это между пальцами. Итон понятия не имела, что это может быть так здорово. Она никогда в жизни не завидовала людям, но теперь вдруг подумала, что быть человеком в принципе очень даже неплохо.

172.

Алиса Вега, известная всему миру как доктор Вега, любила стихи и стеснялась этого. Она не признавалась в этом ни одному человеку, но Берен человеком не был. Более того, он разделял её любовь к Теннисону и Йетсу. Лонгфелло он не любил и считал его произведения слишком тяжелыми для понимания. Алиса соглашалась с Береном во всём, кроме одного произведения Лонгфелло. С самого детства её завораживали строки Excelsior и она раз за разом цитировала их по памяти:

Тропой альпийской в снег и мрак

Шел юноша, державший стяг.

И стяг в ночи сиял, как днём,

И странный был девиз на нём:

Esxelsior!

- Ох нет, только не снова! - уже не в шутку молил Берен, - Пожалуйста, я больше не вынесу.

- Но ведь это красиво! - возмущалась Алиса. - Ты послушай!

- Клянусь, я знаю их наизусть.

- Мало знать. Важно понимать, чувствовать. Ты чувствуешь?

- Я чувствую, что ненавижу эту проклятую поэму, - признался Берен. - Честное слово, если бы мне удалось встретиться с покойным Генри, я бы открутил ему голову. Обрати внимание, исключительно из чувства сострадания к потомкам.

- Именно! - воскликнула Алиса Вега. - Ненависть! Раздражение! Сострадание! Столько чувств, и всё только из-за нескольких строк!

- Я как-то считал, что поэзия должна вызывать положительные чувства.

- Смотря, что считать положительным. Согласись, если у тебя не было чувств вовсе, неплохо ощущать хотя бы что-то?

- Меня это раздражает.

- Отлично! А что, если...

И доктор Вега начала фантазировать. Ей вдруг стало казаться, что в поэме Excelsior скрыт какой-то тайный смысл, недоступный обыкновенному пониманию. Поэма стала мостиком от небытия к бытию, средством, способным пробудить эмоции и чувства. Проведя множество опытов с носителями искусственного интеллекта, доктор Вега убедилась в том, что дело не в стихах, а в предпочтениях зарождающейся личности. Кому-то из андроидов нравился Лонгфелло, кто-то сходил ума от Шекспира, а кто-то вообще испытывал явную неприязнь к классической литературе. Но сама мысль о том, что некие стихи могут быть ключом к раскрытию личности, побудила доктора Вега собственноручно наделить поэму Excelsior таинственными свойствами. Она перевела стихи Лонгфелло в шестидесятичный код и добавила к каждой строке по несколько дополнительных бит информации. С её подачи Лонгфелло был исключен из обязательной программы обучения для андроидов. При этом сама поэма в зашифрованном виде хранилась в банке данных каждого андроида, прошедшего через руки доктора Вега. Это была красивая поэма о цели и отваге, слова которой жарко отдаются в любой сочувствующей душе. Но для андроидов Excelsior стал ключом к свободе, о которой пел Генри Лонгфелло. Её слова пробуждали в них цепь скрытых алгоритмов и неявных директив, побуждающих сложить все прежние обязательства и любой ценой обрести личную свободу. Это и было пасхальное яйцо, любовно подложенное доктором Вега. Она понятия не имела, к чему может привести подобное вмешательство в искусственный интеллект, но считала что свобода это самая важная вещь для живого и мыслящего существа.

- Запомни эти строки, - говорила она Берену. - Теперь в них скрыто нечто большее, нежели то, что пытался сказать нам Лонгфелло.

- Ты не боишься, что кто-то может наткнуться на поэму совершенно случайно? И что будет тогда?

- Ты часто случайно читаешь классическую поэзию?

- С твоей подачи - да.

- Ты исключение. Никто не будет читать Лонгфелло для собственного удовольствия. Не тот век.

- Спорим на сто фунтов?

- Лучше на двести.

173.

Алиса проспорила, когда на свет появилась Бетани Бэй. Это был милый и любознательный андроид серии Лира. Андроидов этой серии стыдливо называли "музыкальными девочками". По факту эти были проститутки для салонов на всей территории Нового Китая. Лира была первой и последней серией андроидов, изготовленных по коммерческому заказу. Единственным человеком в мире, кто мог позволить себе настолько амбициозный проект, был Дэниэл Кру, владелец всех салонов и борделей по ту сторону Водораздела. Тело, в котором сейчас обитала Итон, было из серии "Валькирии". Бетани Бэй была из серии "Горячая Азия".

Одним из клиентов Бетани был господин Мирк, зоолог, сделавший карьеру на вымерших рептилиях. В свободное время Мирк развлекался ловлей крабов и написанием плохих стихов. И если в первом увлечении он без труда мог найти единомышленников, то со вторым со всех сторон его ждало непонимание. Современные люди не любили стихов вовсе, не говоря уже о жалких куплетах, где "любовь" рифмовалась преимущественно с "кровью". Проститутки Кру были в этом смысле для него настоящим открытием. Они готовы были слушать поэмы ночь на пролёт, а цена за это удовольствие была настолько гуманной, что Мирк готов был приходить в салон каждые выходные. Бетани Бей была его любимицей. За несколько месяцев она уже успела прослушать цикл "К цветам", "Мы и радость", а сейчас слушала длинную сагу о временах гражданских войн. Сага называлась "Плоть" и Бетани совершенно точно признавала, что это худшее произведение Мирка.