Владислав Гончаров - Свита Мертвого бога

– Вижу, вспомнила, – чуть улыбнулся «черный цветок», скорее глазами, чем губами.

– Да, – прошептала Тай, глядя прямо в темно-карие глаза, окруженные небрежной тенью. – Тогда была совсем другая раскраска… полная, по схеме… По жизни у тебя лицо куда мягче. И голос вроде поставленный – значит, такие сложные вещи, как с теми стилетами, ты можешь только в Замке? Или не только?

– Не только, – подтвердил Горицвет, тряхнув волосами. – Неудобно хвалиться, но у меня с самого начала шел полный набор умений. А что до того дня… именно тогда я стал избранником Повелителя Снов и в ознаменование сего был приведен в Замок во плоти. Элори сам велел мне пригласить тебя на танец, чтобы лучше рассмотреть вблизи – а потом долго объяснял, кто ты такая и почему тебя надо опасаться. Так что я всегда знал про тебя все, Тайах – даже тогда, когда ты сама этого не знала.

– Вот даже как… – выговорила Тай, окончательно растеряв весь свой напор.

– Элори же и прислал мне сегодняшний вызов, – продолжил Горицвет, делая вид, что не замечает ее смущения. – Не то чтобы он что-то знал – просто почувствовал, что у гонга скопилось непривычно много народу, и велел разобраться. Из Замка вполне возможно отслеживать такие вещи – он ведь соединен с этим местом каким-то проходом, во всяком случае, лежит с ним в одном пласте реальности.

«Интересно, какая у него базовая схема раскраски?» – ни с того ни с сего подумалось Тай. Там, в Замке, вроде бы был Таинственный Помощник, но чувствуется, что это не его амплуа – слишком открыт. И не Юный Любовник, хотя черты лица мягкие – слишком умен, точнее, не просто умен – дураков Элори подле себя не держит, – а еще и абсолютно вменяем. Редкое качество для «черного цветка», скажем прямо. Значит, Благородный Соперник, больше некому.

– Тогда скажи, почему Элори невыгодно, чтобы меня убили, – внезапно потребовала она.

Лицо Горицвета снова озарилось чарующей улыбкой.

– А надо ли тебе это знать, наместница? Почему бы не предположить, что мой повелитель до сих пор пылает к тебе безответной страстью?

– Значит, не скажешь, – сделала вывод Тай. – Ладно, ты и без того спас меня, стоит ли выяснять, с какой целью? Так или иначе, спасибо тебе за все, что ты тут сделал. Спасибо…

Вместо ответа он обвил ее руками и легко коснулся губами ее губ. Но сделать поцелуй дежурным не получилось – Тай уверенно перехватила инициативу, раздвигая его губы своими, властно втягивая его язык – до изнеможения, до остановки дыхания, почти так, как когда-то с Тиндаллом…

– Это все, что у меня для тебя есть, – наконец выдохнула она. – А теперь иди домой и спи. И пусть в твоем сне будет что угодно, кроме Замка.

– Прощай, Тайах, – Горицвет отступил на шаг, приложив руку к сердцу. – А может быть, всего лишь до свидания.

Тай смотрела ему вслед, пока блеск стразов на его куртке окончательно не померк в тумане, и только тогда повернулась к архиепископу, все это время терпеливо ждавшему ее.

– Пойдем домой, что ли, – уронила она устало, с наигранной небрежностью. – А то Джарвис небось уже с ума сходит.

– Что ты за женщина, высокие небеса! – Эрдан взглянул на нее с каким-то боязливым почтением. – Пережить такое, по сути, потерять дом – и вести себя, словно ничего не произошло. Словно есть только то, что в этот миг, и неважно, что будет в следующий.

– А как еще мне себя вести? – невесело усмехнулась Тай. – Плакать? Крыть последними словами мать Файял? Набить кому-нибудь морду? Так все морды, достойные битья, разбежались раньше, чем я оказалась способна до них дотянуться.

– Идем, – Эрдан чуть приобнял ее за плечи – совсем так, как это делал Джарвис, а до него – Тиндалл. – Может быть, у меня получится подарить тебе новый дом в своих владениях.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ,

в которой Тай расстается с Джарвисом

Мерседес бенц – а мы еще нет!

Октябрь вступил в свои права, как наемник-завоеватель, содрав с земли, словно с покоренной женщины, все ее покровы и шаря ледяными пальцами ветра в самых укромных местах. В день, когда Тай и Джарвис во главе людей, выделенных им в помощь архиепископом, подъехали к усадьбе Герейнет, ветер без помехи гулял по ее заброшенным комнатам, где уже лет пять никто не жил.

– Вот и мой новый дом, – невесело произнесла Тай, соскакивая с лошади и кутаясь в плащ. Не в старый выцветший плащ неролики – он полетел в огонь на следующую ночь после судилища, ибо Тай решила, что отныне не вправе носить его, – а в новый, из плотного сукна, отороченного мехом, подарок Эрдана. – Кто бы мог подумать, что мои странствия закончатся на этом голом холме!

– Зато архиепископ рад безмерно, – столь же невесело откликнулся Джарвис. – Теперь ты никуда от него не денешься, и он может ждать своего знамения до бесконечности…

Что правда, то правда: Эрдан, как ни пытался он это скрыть, был весьма доволен тем, что заполучил Тай в полное свое распоряжение, но в то же время понимал, что нехорошо испытывать удовлетворение от чужого несчастья. Поэтому он, как подобает честному человеку и могущественному правителю, выказал готовность обустроить бывшую монахиню наилучшим из возможных образов – и было бы глупо не воспользоваться этим.

От предложения купить дом в Кильседе Тай отказалась сразу же – помимо лаборатории и разных снадобий, для обучения преемницы ей позарез требовались грядки с растениями, хотя бы с теми, какие растут в лаумарском климате. Потом Эрдан и Джарвис долго водили пальцами по карте, перебирая и отвергая разные варианты, пока в конце концов не остановились на усадьбе, когда-то принадлежавшей вайлэзскому семейству Герейнет.

Когда в Вайлэзии окончательно поняли, что отныне им предстоит иметь дело не с одним из имперских доменов, а с совершенно независимой страной, границу между двумя владениями провели недолго думая – все деревни, где жили лаумарцы, отошли Народному собранию, те же, где жили вайлэзцы – королю. С точки зрения энергетического обмена с богами это было не просто разумно, а единственно возможно.

Вот только в приграничной полосе эти два народа всегда жили вперемешку, а потому линия границы вышла невероятно причудливой. В одних местах языки Лаумара глубоко вдавались в Вайлэзию, в других к вайлэзскому селу вела узенькая перемычка дороги, со всех сторон окруженная землями Лаумара. Нечего и говорить, что такое положение постоянно служило поводом для мелких пограничных раздоров и бесконечных выяснений, чьи предки первый раз пасли скот на данном лугу. За прошедших полвека пресловутые Межевые земли сделались притчей во языцех в обеих странах, однако трогать эту застарелую язву не решался даже архиепископ, не говоря уже о вайлэзских монархах – приемлемого решения здесь, похоже, просто не существовало.