Василий Головачев - Мегаморф, или Возвращение Реликта

Сначала Ясен не придал значения его словам. Потом задумался. А когда после чаепития экипаж катера открыл совещание, его озарило.

Истома и Алонсо о чём-то спорили, а у него, образно выражаясь, зазвенела голова, как от удара билом по колоколу, потому что идея родилась просто сногсшибательная.

Он прислушался к шорохам пси-поля, ожидая реакции Нестора, потом вспомнил, что терафим сгорел, защищая хозяина от ментального выпада Госпожи, и пригорюнился. Всё-таки он уже привык считать это псевдоживое «существо» частью самого себя и опираться на его мнение.

– …проглотил, – услышал он голос Истомы.

Алонсо расхохотался.

– Нет, он просто задумался.

– О чём?

Ясен очнулся.

– Есть идея.

– Мы не сомневались, – теперь уже рассмеялась геянка. – Как в детской считалочке: есть идея у злодея погубить два разидея, говори скорей свою, я пойду его убью. А у тебя какая идея? Кого надо убить?

– Никого, – проворчал Ясен. – Алонсо, шнур Расия… ну, или Вайтлайна, может быть не прямым, а каким-то ещё?

– Не понял?

– Что, если он – окружность? Где-то на Равнине есть центр, где рождается пульсация свечения…

– И распространяется от центра как круговая волна по воде! – Алонсо хлопнул в ладоши. – Браво, сеньор Велич! Кланяюсь вам в ноги! – Он действительно поклонился. – Позор на мою седую голову, что я об этом не додумался. Ну, конечно, пульсация должна иметь начало, а где в данном почти плоском мире может находиться центр возбуждения вакуума? Правильно, на Равнине! Разворачиваемся!

– Подождите, объясните толком, – остановила его Истома. – Какой центр? Какая окружность?

Алонсо засуетился, начал объяснять на пальцах, какая идея пришла землянину в голову, а Ясен снова окунулся в толчею наплывающих со всех сторон ментальных полей и нашёл среди них близкие тёплые вибрации. Одна принадлежала отцу, другая матери: родители думали о нём.

На сердце стало веселей. Самые близкие люди находились далеко и в то же время были рядом, он в любой момент мог с ними поговорить и получить в ответ ласковую улыбку мамы и поддержку отца.

– Поняла, – перебила Истома словоизвержение учёного. – Надо было сразу лететь не сюда, к чёрту на кулички, а в другую сторону.

– Ещё неизвестно, существует ли центр реально.

– Вы же верите в это?

– Не только верю – понимаю, почему он должен быть. Но вам придётся запастись терпением, принцесса, потому что лететь нужно, может быть, не один час, и даже не сутки – месяц. Если не год.

– Не год, – эхом отозвался Ясен.

Спутники повернулись к нему.

– Объяснись? – потребовала Истома. – Что ты знаешь?

– Не знаю – чувствую.

– Что чувствуешь?

– Центр пульсаций недалеко… относительно, конечно. Если катер способен лететь со скоростью света, то долетим часов за шесть-семь.

– Диего?

– Максимальная скорость когга двести пятьдесят тысяч километров в секунду.

– Слышали? Кстати, почему ты раньше этого не чувствовал?

Ясен смутился. На язык просились не слишком приятные слова, но улучшить настроение Истоме они не могли.

– Она только что развернулась…

– Кто – она? – подозрительно спросила девушка.

– Флэшка… дедов фрейм.

– Почему так поздно?

– Не знаю.

– Не было необходимости, – поспешил поддержать коллегу Алонсо. – Такое бывает. И что же вам стало известно?

– Возможно, пульсации Расия… Вайтлайна порождает некий программатор.

– Так, так, интересно! Что за программатор? Такое впечатление, что вы читаете мои мысли!

– Фрейм не даёт прямого ответа, он был записан до Падения. В нём содержится лишь намёк на вероятный исход прежней Игры. Все известные Игроки должны были сойти с поля, если можно так выразиться, а тот, кто выиграл, опустил игровой комбинант в виртуальное пространство и запустил программатор.

– Кого запустил? – не поняла Истома.

– Не кого, а что, – сказал чрезвычайно взволнованный Алонсо; он прямо-таки лучился от счастья и не скрывал своих эмоций. – Комбинант – это интегральный узел, пересечение разнонаправленных физических процессов. Сеньор, вы не представляете, как я рад вашим словам! Я работал над этой темой долгие двадцать лет и даже придумал название – ПРОНС, то есть программатор невозможных состояний, а ещё лучше – ПРОФИ – программатор фундаментальных иллюзий. Победивший Игрок опустил нас в Большую Иллюзию, понимаете?

– Что вы имеете в виду? – недоверчиво проговорила Истома. – Великая Равнина – иллюзия?

– И да, и нет. Хотя по большому счёту – да!

– Что за бред! Ничего не понимаю!

– Зато мне теперь всё ясно. Где-то на Равнине торчит, так сказать, Ось Мира, которая служит задатчиком программ и которая реализует замысел победителя в форме Великой Равнины. Нам нужно добраться до ПРОФИ, то есть до Оси, и выключить программатор. Финита ля комедиа!

Истома вопросительно посмотрела на пилота.

– Это правда?

– Не уверен… в смысле, не уверен, что программатор задаёт фундаментальные параметры иллюзии. Скорее уж действительно он реализует невозможные состояния.

– Как можно задать то, что невозможно?

– Всё зависит от начальных параметров, – живо отозвался Алонсо. – К примеру, я могу пойти только в одну сторону, а невозможное состояние – когда я могу пойти сразу во все стороны! Реализовать это в наших условиях при определённом пакете физических констант невозможно, но могут быть и другие граничные параметры.

– Всё равно чушь! Короче, мальчики, у нас осталась лишь одна идея – лететь навстречу пульсациям Вайтлайна. Не найдём вашу Ось Мира, программатор, мать его! – будем решать, что делать дальше. Найдём – разберемся с ним по-серьёзному. Есть другие предложения?

Мужчины переглянулись.

– Нет предложений, – удовлетворённо кивнула девушка. – Диего, врубай свои генераторы на максимум!

– Слушаюсь, принцесса, – отозвался инк с интонациями Алонсо.

Учёный потёр ладонь о ладонь.

– Эх, выпить бы!

– Так в чём дело? У нас есть «скатерть-самобранка», закажем что-нибудь алкогольное для вас. Коньяк пьёте?

– Вообще-то я не употребляю алкоголь, но за успех безнадёжного дела выпью.

Истома поколдовала над программами кухонного комбайна, и вскоре в руках пассажиров катера, мчащегося над Великой Равниной невидимым сгустком полей и частиц, появились прозрачные стаканчики с горячей янтарной жидкостью.

– За нашу победу! – объявила Истома.

Это был, конечно, не настоящий коньяк, но иного не было, вкус настоящего знала только геянка, а для остальных не имело значения, что они пьют.