Чез Бренчли - Башня Королевской Дочери

Но Брат Шептун пока молчал, а здесь от Маррона тоже требовалось послушание; если и не послушание брата рыцарю согласно Уставу - он не знал или не мог вспомнить, требуется ли оно, - то послушание простолюдина дворянину, а к этому Маррон был привычен всю свою жизнь. Маррон стоял там, где ему было сказано, и смотрел на фехтующего сьера Антона.

Теперь он понял, почему рыцари надевают кольчуги даже на учения; понял до конца и то, почему так долго продержался в своей первой схватке. Пока сьером Антоном не овладела ярость, он все время помнил об остроте своего оружия и о том, что на Марроне нет доспеха, и каждое движение рассчитывал осторожно. В схватке же рыцарей с рыцарями, одинаково обученными и вооруженными, одетыми в одинаковые кольчуги, таких предосторожностей никто не предпринимал. Маррон не то что пяти минут, и одной бы не выстоял бы против такой умелой атаки, а любой из ударов, высекавших искры из кольчуг, просто рассек бы его пополам.

Все шестеро рыцарей были прекрасно обучены; пожалуй, таких мастеров Маррону видеть еще не приходилось. Ему показалось, что сьер Антон бьется лучше всех. Его меч с обманчивой легкостью плясал в воздухе, поддразнивал и подманивал противников, а потом бил наверняка. Учебные бои длились всего по нескольку минут, рыцари часто меняли партнеров, иногда сражаясь вдвоем против одного, но и в таких случаях сьер Антон чаще побеждал, чем оказывался побежденным.

Наконец рыцари закончили игру. Вложив мечи в ножны, они быстро и негромко переговорили между собой, и пятеро из них пошли прочь. Сьер Антон остался на месте и взглядом подозвал к себе Маррона.

- Как рука, не болит? - спросил он и в ответ на кивок Маррона добавил: Хорошо. Идем со мной.

Маррон скользнул взглядом по небу, увидел, что солнце подходит к полуденной черте, и почти решился спросить, куда они идут. Получив ответ, можно было бы попросить: "Нельзя ли сходить туда позже? Я должен быть на молитве". Однако он не сказал ни слова и молча пошел вслед за высоким рыцарем, придерживая ноющую левую руку. Рыцарь вошел в узкую дверку, поднялся по винтовой лестнице, прошел по узкому коридору и открыл дверь.

Очевидно, это была его комната. Она была невелика и, по меркам знати, небогато убрана, однако младшего брата Ордена она поразила уютом. Стены были увешаны яркими гобеленами, а на полу лежали тканые коврики. Тканые же занавеси закрывали окна, а постель была покрыта меховым одеялом. В одном углу стоял красивый резной шкафчик, в другом - деревянная рама.

Сьер Антон расстегнул портупею и швырнул ее на постель. За ней последовали кожаные со сталью фехтовальные перчатки, защитившие его от меча Маррона и, вероятно, от мечей товарищей в учебном бою. Сьер Антон провел рукой по слипшимся потным волосам и взялся за воротник кольчуги.

- Будь добр, помоги, если не трудно...

Правой, здоровой рукой Маррон придерживал за локоть раненую левую. Теперь он быстро отпустил ее и шагнул вперед, взявшись за плечи кольчуги и мимоходом удивившись тонкости и прочности колечек, из которых она состояла. Сьер Антон наклонился, изогнулся, шагнул назад и выскользнул из кольчуги. Доспех всей тяжестью повис на руках Маррона, заставив его зашипеть от боли в мускулах раненой руки.

- Повесь вон там, - махнул сьер Антон в сторону рамы.

Кольчуга с журчащим звуком упала на дерево. Маррон повернулся к рыцарю и обнаружил, что тот уселся на постель и вытянул в его сторону одну ногу.

- Ты не мог бы помочь...

И Маррон - Маррон, поклявшийся дяде, что будет слугой только Господу, обнаружил, что стоит на коленях и снимает сапоги с рыцаря. Не успев еще встать, не понимая, что он тут делает и почему вдруг взялся прислуживать сьеру Антону, он почувствовал отдавшийся во всем теле звон Брата Шептуна.

Маррон едва не задохнулся и с молчаливой мольбой посмотрел на сьера Антона. "Мне надо идти, хоть я и не знаю дороги", - говорил его взгляд. И снова Маррон промолчал, снова не смог сказать ни слова. Рыцарь встал с постели и опустился на колени рядом с ним.

- Ты знаешь службу?

- Да, сьер. - Конечно, службу он знал, но...

- Вот и хорошо. Помолимся вместе.

Маррон ожидал, чтобы сьер Антон начал молиться, сьер Антон спокойно выжидал седьмого удара, означавшего, что в большом зале начинается служба. После этого они с Марроном стали повторять положенные по обряду старинные слова. Возможно, и было что-то странное в том, что светский рыцарь читал основную часть службы, а давший обет монах всего лишь отзывался в положенных местах, как простой мирянин, - однако Маррона это совсем не удивляло.

Они отчитали службу быстрее собравшихся в зале, а два негромких голоса звучали куда менее величественно, чем несколько сот, однако служба показалась Маррону ничуть не менее искренней. Произнеся последние слова, сьер Антон еще с минуту оставался на коленях; губы его шевелились - он молился про себя. После этого он так открыто и радушно взглянул на Маррона, что юноша отважился задать вопрос:

- Прошу прощения, сьер... но вы всегда молитесь здесь, в своей комнате?

- Да, всегда. Я соблюдаю все Часы, как и вы, но только молюсь в уединении. - Увидев недоумение Маррона, он едко усмехнулся: - А ты думаешь, мне следует демонстрировать свое благочестие вместе с этими тщеславными франтами - другими рыцарями, выставляться напоказ перед братьями и Господом, гордясь своим происхождением и несомненными заслугами? Нет, спасибо...

Он резко встал и шагнул к высокому узкому окну, едва пропускавшему дневной свет. Маррон тоже неуклюже поднялся, уже приготовившись извиниться, хотя и не понимал, что в его словах могло показаться рыцарю обидным.

Но сьер Антон отвернулся от окна и уселся поудобнее в его амбразуре, улыбнувшись уже более естественно.

- Нет, - повторил он, - но тебя это не касается, Маррон. А теперь выслушай меня. Мы, рыцари Ордена, имеем право привезти с собой в Рок оруженосца или слугу и держать его при себе на протяжении всей своей службы. Но у меня нет слуги - хотя, уверяю тебя, это не моя вина. Я позаботился о его теле. Прецептор сказал, что я могу выбрать оруженосца из братьев-новобранцев. Мне хотелось бы, чтобы это был ты, однако я не имею права приказывать. Я могу только просить. - На мгновение дружелюбная улыбка стала скорбной, словно рыцарь сожалел о том, что вынужден опуститься до просьбы. - Итак, я в первый и единственный раз обращаюсь к тебе с просьбой, Маррон, - будь моим оруженосцем. Твои обязанности не будут обременительны - я не требовательный хозяин, зато ты научишься у меня тому, чего не узнал бы, прослужи ты в Роке хоть двадцать лет. И это касается не только фехтования. Согласен ли ты? Я не стану повторять просьбу дважды, - холодно добавил он, предупреждая всякий торг.