Анастасия Дубинина - Сказка про каштан

В какой-то миг Айрику показалось, что отец идет следом за ним, тоже решившись войти во врата. Но он не обернулся и тогда, и, бледный, как смерть, ударил кулаком в железные створы.

Врата отозвались на удар громким гулом, как тысяча колоколов, и медленно распахнулись. За ними не было ничего, только яркий свет.

Айрик зажмурился и шагнул.»

— Аллен! Ты спишь?

— Нет… Почти нет. Я даже чувствую себя лучше… Знаешь, он мне опять приснился. Этот… Принц. Он шел в ворота.

— Тебе дорассказать или ты совсем засыпаешь?

— И то, и другое. Я засыпаю… Но ты… Дорасскажи, пожалуйста. Спас он брата или нет?..

— Сейчас узнаешь…

Вошел Айрик в ворота и увидел широкий замковый двор, и замок, и двух стражей у его раскрытых врат. Сжал он по привычке каштановый лист (который, наверное, к тому времени совсем увял и истрепался), и спросил тихонечко:

«Эйрик, Эйрик, цветет ли каштан?»

И услышал в ответ, и голос звучал будто ближе, чем обычно:

«Айрик, Айрик, каштан наш увял».

Испугался Айрик и вскричал громко:

«Эйрик, Эйрик, жив ли ты меж людьми?»

И тут в воротах замка — с той стороны — появился Эйрик, его брат, и ответил ему громко:

«Айрик, Айрик, могила мой дом.»

И понял Айрик, что он опоздал, и весь путь его был напрасным… Он ударил себя в грудь и громко зарыдал, и бросил на землю каштановый лист, и топтал его ногами. Увидел Эйрик отчаяние своего брата, лицо его из безмятежного стало горестным, и бросился он по ступенькам, и выбежал из врат, так что стражи не успели его остановить… Эйрик обнял своего брата и стал утешать, и так стояли они вместе, когда подошли к ним стражи, чтоб вернуть в замок того из них, кто истинно мертв, а второго отослать прочь.

Но братья же были близнецы! Поэтому стражи спросили их, сами не в силах разобраться, кто тут есть кто:

— Эй, ребята, кто из вас умер и должен быть в сером замке? Уж не знаем, как он смог оттуда выйти — ибо такого в мире еще не бывало, — но теперь пусть вернется, потому что всем свое место. К тому же сейчас начинается очередной турнир, а пропускать турниры не годится.

— Это я должен быть в замке, — сказал один из братьев, выходя вперед. И отгадай, что сделал второй? Конечно же, тоже ступил вперед и сказал:

— Это я должен быть в замке.

— Я мертв, а ты жив, — сказал Эйрик. — Возвращайся.

— Нет, это я мертв, а ты жив, — не сдавался Айрик. — Так что возвращайся сам, а я пойду на турнир.

— Не смей умирать ради меня! — воскликнул один из братьев, и другой не менее возмущенно отвечал:

— Это ты не смей! — и тоже не солгал, потому что, если ты помнишь, Эйрик влип во всю эту историю именно по вине младшего брата.

Так они весьма долго препирались, и стражи совсем уж не знали, что им делать. Но тут на балкон серого замка вышел герольд и возгласил:

— Приказ хозяина замка таков, чтобы они немедленно разобрались, кому из них куда идти, иначе пусть оба отправляются прочь! Условие одно — пусть возвращаются Кратким Путем по Пяти Землям, так как остальные пути ведут только в одну сторону.

Так и было, и отвели стражи двух братьев к воротам вовне, и выпустили их наружу. Прошли двое братьев через Земли Одиночества, по-честному прошли — по одному, не оглядываясь, и миновали Пустыню Страдания, встретились в Землях Надежды.

Уже вдвоем прошли они Край Опустошения и ночную Землю Страха, и вернулись в…

«Лицо Эйрика было бледным, таким бледным, будто вся кровь его превратилась в воду. Он шел медленно, глядя себе под ноги, и руки его бессильно висели вдоль туловища. Айрик с криком вскочил навстречу ему, и тот дернулся, словно пробуждаясь, и поднял лицо. Длинные его волосы, слишком длинные для мальчишки, тускло блестели, словно он поседел.

— Эйрик… Эйрик. Я все-таки дождался тебя. Я сделал это. Пойдем обратно, брат.

— Зачем? — голос Эйрика был слабым и каким-то недовольным. Вспыхнувшая было в глазах радость сменилась болью и недоумением.

— Как это — зачем? — Айрик просто опешил. — Так… Жить… К отцу вернешься… Или ты не хочешь?..

— Нет, — покачал головой Эйрик. — Я пришел, значит, это мой срок. Все умрут рано или поздно. Я устал, я хочу в серый замок. Ко мне приходил вестник. Меня там ждут.

Сердце Айрика просто разрывалось. Значит, напрасно он полз через Пустыню Страдания, мучился в Лесу Страха, плакал у Железных Врат? Брат его смотрит теперь мимо него, и в серых глазах отражаются серые башни — и ничего более!..

— Брат… Эйрик… Я прошу тебя. Я шел… — голос мальчика прервался. Какой он был дурак, когда думал, что совладает с этой жуткой силой, этим неземным Зовом, который страгивает рыцарей в путь! И он еще надеялся, что, войдя во врата… Нет, настоящее испытание началось только теперь. И одолеть его Айрику не по силам.

Губы принца тронула улыбка.

— Айрик… Брат мой. Ты не горюй так… И не страшись. Там идут турниры. Я буду сражаться, и если буду сражаться хорошо, то меня представят Самому Королю. Со мной все будет прекрасно. Ведь есть еще Сердце Мира, где… Нет, об этом знать тебе пока нельзя. Ты лучше возвращайся, ведь ты-то живой. Потом мы с тобой встретимся. Непременно.

— Нельзя знать? — глаза Айрика злобно сощурились. Более всего ему хотелось дать брату по зубам, но останавливала мысль о том, что тот все-таки умер, и бить покойника нехорошо. — А я вот знаю! Отправляйся в свое идиотское Сердце Мира, сколько тебе угодно — но я знаю, кого ты тогда предашь! Ее! Которая тебя туда отправила! Понял?!! А теперь вали, куда тебе угодно, и чума тебя побери!..

Айрик отвернулся, чтобы броситься прочь, лицо его перекосилось от горя. Но твердая, неожиданно быстрая рука брата схватила его за плечо:

— Стой! Кого это — ее? Ты имеешь в виду…

Айрик обернулся. На щеках брата выступил некий румянец — лихорадочный и странный, но все лучше, чем прежняя мертвенная белизна.

— Да, ее! Голую девицу из фэйри! Она сказала — если бы ее полюбил человек, который пришел бы к Пределу Стремлений, он мог бы и ее принести с собой! В себе, понимаешь? Тогда у нее тоже стала бы бессмертная душа, и все такое…

— Почему же это я ее предам? — медленно спросил принц, и румянец его разгорелся еще сильнее. — Я же… люблю ее. И готов сделать это… сделать это там.

— А потому, — Айрик положил обе руки на плечи брата и заглянул ему в глаза — глубоко, так глубоко, чтобы увидеть его всего — потому, что ты не знаешь, как ее зовут. Она сказала — назвать имя на Пределе Стремлений. Тот, кто любит, должен назвать имя.

Краска схлынула с Эйриковских щек. Он схватил брата за руку и сильно сжал.

— Ты прав. Я не спросил ее. Я даже ни разу не приходил к ней. Я должен спросить.