Марк Гэтисс - Клуб «Везувий»

Я с неохотой выбрался из ванной и прошел по голым доскам в свою гардеробную. Здесь, среди моей драгоценной коллекции великолепных нарядов, я буду готовиться к дневным трудам. Записка от Чудоу сообщила мне, что у него есть новости о моих погибших профессорах. Я посмотрел на часы, лежащие на комоде. Встреча была назначена на одиннадцать. У меня оставалось всего два часа, чтобы одеться!

К студии Чудоу я подъехал с опозданием всего на несколько минут и уже собрался было позвонить, как вспомнил, что именно сегодня он проводит уроки рисования. По пути я уже проезжал Институт механики и теперь вернулся туда — большое уродливое черное здание, спрятавшееся за низким кустарником и оградой с золотыми навершиями, — около него стоял дорогой экипаж, запряженный двумя лоснящимися лошадьми. Животные нервничали, били копытами в мостовую и потихоньку тянули экипаж вперед, несмотря на все попытки кучера натянуть поводья. Мне в ноздри ударил острый запах аммиака.

В экипаже, в великолепном уединении, прислонившись к обивке, сидел тощий лысый человек в шелковом цилиндре; его руки в черных перчатках, обхватившие трость, были похожи на сгоревшие сосиски.

— Ты что, не можешь их успокоить? — грубо сказал он. — А?

Кучер рассыпался в извинениях. Экипаж снова тронулся вперед, и лысый мужчина нахмурился. Потом достал из жилетного кармана часы размером с репу и, глядя на них, нахмурился еще больше.

Как раз когда я подошел к ступеням института, дверь открылась, выпустив на улицу вереницу дам, которые перьями в нарядах и гомоном весьма напоминали гусей из Риджент-Парка. Я приподнял шляпу, они профланировали мимо, пряча глаза и хихикая. Я почти уже дошел до двери, но тут мне навстречу вышла запоздавшая дама, и мне пришлось отойти в сторону, чтобы с нею не столкнуться.

В отличие от своих одноклассница la mode,[21] эта дама была облачена в фиолетовое платье, которое было модно лет десять тому. Большая черная шляпа с плотной вуалью, напоминающая сетки пчеловодов, полностью закрывала ее лицо.

Незнакомка держала под мышкой папку из коричневатой кожи и нервно теребила ее край руками в черных вечерних перчатках.

— Прошу прощения, — пробормотал я.

Я отошел в сторону, чтобы пропустить загадочную незнакомку, а потом обернулся, только чтобы обнаружить, что лысый мужчина из экипажа стоит ступенькой ниже и смотрит на меня с миной крайнего недовольства — эдакий рассерженный мистер Панч.[22]

— Пошли, — гавкнул он, взял женщину под свободный локоть и потащил ее к экипажу, то и дело кидая на меня через плечо убийственные взгляды.

— Очарован! — закричал я, приподнимая шляпу.

Двойные двери снова открылись, и за ними обнаружился Чудоу.

— Здорово, Бокс, — закричал он, потирая свои большие руки. — Шпионишь, да?

Не показав ему, насколько он близок к истине, я, вместо этого, указал тростью на экипаж. Он разворачивался на пустой дороге, и кучер хлестал лошадей.

— Что за черт?

— А, — ухмыльнулся Чудоу. — Рисовальщица под вуалью. Весьма любопытная особа. Ее зовут миссис Ноуч. Миссис Летни Ноуч.

— Наверное, похожа на сон?

— Если верить одной из барышень, которая мельком видела ее в уборной, скорее — на кошмар! Бедняжка. А ее мужа, пожалуй, можно назвать грубияном. Он никогда не отпускает ее в общество. А она ни слова не говорит.

— А почему вуаль? Он ее бьет?

— Насколько я знаю — пожар несколько лет назад. — Мой друг засунул руки в карманы и задумчиво выпятил губу. — Странно, Бокс, но, кажется, мои занятия на нее плохо влияют.

— Ты о чем?

Чудоу пожал плечами:

— Только то, что сначала она неплохо рисовала, но в последнее время ее работы просто чудовищны.

— Хм-м, быть может, преподавание — не твоя стезя. И еще, Чудоу, прежде, чем ты начнешь посвящать меня в нечестивые секреты моих погибших профессоров, еще кое-что. Ты не можешь себе позволить плохое преподавание. Я последовал твоему совету. И теперь у меня тоже есть ученица!

Остаток утра мы провели в студии Чудоу, где курили сигары и слишком много пили. В студии было достаточно приятно, стеклянный купол пропускал лучи летнего солнца, которые заливали бледно-зеленые стены. В укромных уголках расположилась огромная коллекция пейзажей (я ненавижу пейзажи) и натюрмортов Чудоу (французы не зря назвали их nature morte [23] — лучшего описания не подобрать).

Лишь когда утро превратилось в день и мы начали излучать хмельное благодушие, я позволил ему вытащить из меня рассказ о мисс Пок.

— Ах ты, хитрый пес, — ухмыльнулся Чудоу. — Какая она?

Я неумеренно взмахнул рукой:

— Восхитительная. Пленительная. Я думал о том, чтобы пригласить ее на твой прием. Надеюсь, ты не возражаешь.

— Возражаю? Жду не дождусь, так хочу увидеть этот идеал.

— Ты должен прямо сейчас пообещать мне вести себя прилично, Кристофер. — Я удовлетворенно затянулся сигарой. — Я знаю, ты посчитаешь меня дураком, но в ней есть что-то особенное. Необычное.

— Например?

— Она пьет вермут после обеда и не боится оставаться наедине с мужчиной без сопровождения.

— Таких в кафе «Рояль» десять штук на пенни.

— Touché! Но она платит за то, чтоб быть со мной.

— Пфуй. Она платит за свои уроки, а не за твое общество.

— Может быть.

— Так значит, это не просто инстинкт хищника, Бокс! — вскричал Чудоу. — Неужто! Ты в нее влюбился?

Я не смог посмотреть ему в глаза. Чудоу улыбнулся:

— Ладно, не стану тебя больше мучить. Итак! Пришло время перейти к деловой части разговора.

— Очевидно, да, — вздохнул я. — Что ты имеешь мне сказать?

Чудоу подался вперед:

— Профессора Вердигри и Саш вместе учились в Кембридже с 1866 по 1869 год. Кажется, были лучшими студентами на курсе, вместе с еще двумя.

— Дай угадаю. Одним из них был Иммануил Софисм?

— Точно. А откуда ты?…

— У меня свои источники, — улыбнулся я. — Второй?

— Парень по фамилии Моррэйн. Максвелл Моррэйн.

Я задумчиво кивнул. Четвертый человек с фотографии?

Чудоу откинулся на темно-красную кожаную спинку кресла.

— Выбранное ими поле деятельности — что-то очень запутанное, связано с ядром Земли. Они создали нечто вроде исследовательской группы. Поехали в Италию.

— В Италию, а? Они себя как-нибудь называли?

— Хм?

— Коллектив Вердигри. Что-нибудь в этом роде.

Чудоу покачал головой:

— Насколько я знаю, нет.

— А ты знаешь, что случилось с этим… как ты сказал, его фамилия… Моррэйном?

— Предположительно, сошел с ума и умер — в Италии. А Софисм достиг больших высот.