Павел Амнуэль - Маленький клоун с оранжевым носом

— О чем? — не понял я.

— О рыжей бестии, — повторил Алик. — Говорили мужчина и женщина. Может, девочка — голос был очень высокий. Обсуждали кого-то… рыжую бестию, и я даже не уверен, что это существо женского пола. Вполне возможно, что мужчина. Я старался не вслушиваться, потому что мне нужно было понять, чего хотел Миша, но из-за того разговора я и Мишу слышал плохо…

— А сегодня, — сказал я, — ты пришел на работу…

— Я не поехал на работу. Позвонил тебе, и вот… Миша мне несколько раззвонил на мобильный, но я не отвечал. Что делать, Мотя?

— Поставить ультиматум, — твердо сказал я. — Или он все прекращает, файлы уничтожает, клиентов посылает подальше, или ты идешь в полицию.

— Я не могу в полицию… Ты не понимаешь? Я соучастник. Как докажу, что ничего не знал?

— Он получал деньги, а ты — нет.

— И в полиции скажут, что мы поссорились из-за доли в этой незаконной прибыли.

— Ты ведь сам придешь и скажешь…

— Явка с повинной, — кивнул Алик, — конечно, учитывается в суде, но не освобождает от уголовной ответственности. Что бы я ни сделал, Мотя, получается, что мы с Мишей в одной лодке, и никуда мне из нее не выпрыгнуть. Сразу — ко дну.

— Уйди из фирмы. Пусть даст тебе сколько-то там отступного — и уходи. Откроешь свое дело, а Миша пусть сам со своими клиентами разбирается.

— Его все равно накроют, — тоскливо сказал Алик, — ну и что, если я уже не совладелец?

— А зачем, черт возьми, — воскликнул я, — он хранит в компьютере материалы, по которым его можно…

— Но это программы, без которых он не может работать, как ты не понимаешь?

— Уничтожь эти программы.

— У меня нет кода доступа, и я не такой хороший хакер, чтобы… И вообще, в собственной фирме? Бред какой-то…

— Отформатируй все жесткие диски. И начните дело с нуля. Алик посмотрел на меня, как на сумасшедшего, и я не стал

развивать свою мысль дальше.

— Значит, — сказал Алик, — у тебя тоже нет дельной идеи.

— И много он… гм… уже заработал? — спросил я. — Какую долю он предложил тебе?

— Миллиона два наверняка… А про долю мы не говорили. Еще не говорили — он-то думает, что сегодня я захочу продолжить разговор.

— Если ты твердо намерен не обращаться в полицию…

— Твердо, — сказал Алик.

— …Тогда отдай ему дело, возьми свою часть…

— И всю жизнь буду думать, что эти деньги…

— Ну, хорошо, если ты такой честный, просто отдай ему фирму, а сам…

— У меня нет таких денег, чтобы начать все заново.

— Продай ему фирму и уходи, — сказал я. — Не вижу другого выхода.

Алик смотрел в окно: где-то вдалеке мелодия «Сказок Венского леса» призвала на лекции студентов математического отделения, и народа на лужайке поубавилось, несколько девушек стояли кругом и перебрасывали мяч.

— Если я сделаю так, — сказал Алик, не глядя в мою сторону, — значит ли это, что на другой ветви другой я все-таки пойду в полицию и сообщу о…

— Наверно, — кивнул я, хотя Алик и не мог видеть моего движения. — Даже наверняка.

— Наверняка? Хотя я не чувствую себя психологически на это способным?

— Наверно, — повторил я. — Психологически тебе дискомфортно от такого решения, но если оценивать вероятности, то нельзя сказать, что они равны нулю, верно? Значит, такой мир существует.

— И есть мир, — медленно проговорил Алик, — в котором я убил Мишу.

— То есть? — растерялся я.

— А вот так. Взял и убил. Была у меня такая дикая мысль — промелькнула ночью. Я не мог уснуть, все думал, и вдруг возникло такое желание: если бы Миши просто не стало… Нет человека — нет проблемы. Конечно, я сразу перестал думать об этом, но момент выбора наверняка зафиксировался и, следовательно…

— Да, — кивнул я, — вероятность тоже не нулевая, хотя и гораздо меньшая, чем пойти в полицию…

— Насколько меньшая? — Алик повернулся ко мне, и я увидел, какие у него больные глаза. Он действительно не спал ночь, и он действительно размышлял сейчас о том, что происходит на той ветви Мультиверса, где он убил своего компаньона.

— Не знаю, — сказал я. — Это можно посчитать. Но какая разница? Ты-то на этой…

Я прикусил язык. Он-то на этой ветви, и что?

— И что? — спросил Алик.

— Если об этом думать, — пробормотал я, — то невозможно жить.

— А я об этом думал, — сказал Алик, — и сейчас подумал тоже. Значит, возникла еще одна ветвь, на которой…

— Давай, наконец, примем решение, — сказал я. — Ты идешь к Мише и объявляешь о своем уходе из фирмы. О компенсаций договоритесь. Если ты все ему оставишь, это будет выглядеть очень подозрительно, согласен?

— Да, — кивнул Алик. — Наверно, ты прав.

Если Алик думал о том, что, избавившись от компаньона, мог бы решить все проблемы, то совершенно очевидно, что Мише, которому Алик своей угрозой обратиться в полицию наверняка не улучшил настроение, аналогичная идея тоже должна была прийти в голову. Я знал Алика. Он мог о чем угодно подумать и что угодно вообразить, фантазия всегда работала у него замечательно. Но сделать… Чрезвычайно маловероятно. Почти ноль. Почти. То есть среди миллионов ветвей мироздания, возникших в результате нашего с Аликом разговора, наверняка был один, максимум два таких, где мой друг поднял руку на своего компаньона. Один или два, не больше — на миллион. Да и то в этом единственном на миллион мире Алик скорее всего не убил бы Мишу, а тихо врезал по его жадной морде — именно тихо, чтобы никто не видел, потому что драка и Алик — вещи столь же несовместные, как гений и злодейство, А Алик и убийство… Не смешите меня. В том мире, где Алик на это решится (скорее даже не решится все произойдет спонтанно, в состоянии аффекта, иначе и подумать невозможно), он сразу же сдастся полиции, потому что не сможет ходить по земле с сознанием того, что кто-то другой из-за него по этой земле уже не ходит…

Это ясно.

Рассмотрим противоположный случай. Во множестве развилок мироздания Алик пришел к Мише и объявил о том, что намерен сообщить в полицию о его противоправных действиях. Миша успел наварить на своем хакерстве сотни тысяч. Миша почуял сладость безнаказанности, Миша в эйфории. И у Миши нет таких моральных тормозов, как у Алика.

Способен Миша убить своего компаньона? Я не мог сказать этого точно. Возможно, и Мишу терзал и бы муки совести, возможно, и он во множестве ветвей, подумав и перебесившись, дал Алику отступного или разошелся с ним по-хорошему, но в другом множестве миров (шансов, по-моему, было примерно поровну — пятьдесят на пятьдесят) он мог схватить случайно оказавшийся на столе нож для разрезания бумаги… или не случайно, он знал, где Алик держит свои разрезательные ножи… и…