Иван Афанасьев - Дни без князя

— Хорошо сделали, князь, что укрыли детей. Я бы на Вашем месте тоже исчез на пару дней.

Хотелось Амаравате последовать совету монаха Ямы Беспощадного, что и говорить. Собственное чувство опасности прямо-таки кричало: "Спрячься!". Но — обязанностей у князя множество и забыть о них невозможно. Остаток дня князь посвятил неотложным делам. Он все же рассчитывал, если не сегодня-завтра, то через день удалиться в безлюдное место, взяв с собой лишь одного охранника.

Вечером, когда стемнело, князь вновь принял Ме Висаата. Доверенный расследователь подтвердил, что уничтожение листов с записями ничего не дает неведомому злоумышленнику.

— Мне приходит в голову такая мысль — и убийство, и сожжение листов осуществил человек, очень плохо знающий и жизнь князей, и подготовку монахов. Князья, как и их семьи, прекрасно знают, насколько хорошо тренирована память тех монахов, которым монастыри доверяют общение с князьями. Зрящие тоже это знают, — медленно рассуждал Ме Висаат, глядя на теплый огонек свечи.

Князь понимал, что рассуждения монаха в состоянии медитации — всего лишь способ сосредоточиться. Истинная работа его разума сейчас протекала на более глубоком уровне.

— Этот, предполагаемый нами человек, способен закрыть свое сознание от обладателей княжьего дара. Но это умение встречается даже среди тех, в ком нет и зачатка дара. Однако у него дар есть, ибо он взял из сознания Зрящего сведения о листах в шкатулке, а потом отыскал ее и сжег листы. Зачем ему это потребовалось? То ли счел листы важными, полагая, что Ме Димешвару ты не доверяешь, то ли пытался запутать следствие.

Монах замолчал, глядя неподвижным взором на свечу, затем отвел глаза. Он взглянул на князя и произнес:

— Что-то подсказывает мне, что убийство и уничтожение опросных листов в шкатулке — дело рук разных людей. Второе совершил кто-то из твоих соседей, князей. Ему очень важно было выиграть время, потому он и сжег записи. Зови своего советника, Ситу, будем думать прямо сейчас. Возможно, мы еще успеем предотвратить его замысел.

Они честно просидели втроем до глубокой ночи, вникая в детали поведения соседей, припоминая, какая сторона княжеского дара у кого развита. Но так ни к чему и не пришли. Любой из князей мог, покинув Руг, остаться неподалеку в лесу, проследить мысли Зрящего и затем, подобравшись поближе к поселению, спалить содержимое шкатулки. Определить, кому это могло понадобиться, не сумели. Наутро невыспавшийся князь занимался делами княжества. Приехал князь Шудара, с тем же советником и охранником, что сопровождали его на пиру. Сразу, чуть не бегом, отправился к Ме Димешвару, чтобы тот снял с него допрос. К Амаравате завернул, только чтобы осведомиться о визите Зрящего. Узнав, что Сура где-то в пределах княжества и ожидает конца расследования, несколько успокоился. Амаравата, подозревающий теперь всех и вся, почувствовал, что Аю Шудара весьма обеспокоен результатами расследования. Не так, как человек, в чем-то виновный. Скорее, как человек, который почти наверняка попадет в достаточно неприятное положение.

Охранник Сур проследил за действиями советника князя, тогда как Ме Висаат присматривал за Аю Шударой. Не оставили без внимания и охранника приехавшего князя, но все — без толку. Гости из Имьяса прибыли лишь затем, чтобы расследователи смогли задать им необходимые вопросы. Ответив на них, они быстро покинули княжество. На сей раз князь внимательно следил, не задержатся ли гости в пределах Дастрана. Не задержались.

Вечером Ме Висаат вступил с князем в мысленную связь и сообщил, что кто-то из слуг сумел на допросах с применением средств усиления памяти припомнить человека, вроде бы не входящего в свиту любого из князей. Он вновь порекомендовал князю удалиться в уединение, взяв на себя оказание содействия Ме Харуне, ожидаемому послезавтра.

В сопровождении одного только Сура, князь покинул Руг, невзирая на стремительно сгущающуюся тьму. Направился он не туда, где спрятал княжича, и не туда, куда отправил дочерей Сур. Путь Аю Амараваты лежал в княжество Пидгиль.

День назад они тайно, ночью переправились через Дриль, великую реку Дастрана., постаравшись никому не попадаться на глаза. Совсем ни к чему княжьим людям знать, что Аю Амаравата послал двух странников, почти что чернокнижников, в леса Прежних. За подобную инициативу Зрящие вполне могли выразить князю свое полное неудовольствие. На местном наречии это означало неотвратимое наказание.

День пути по малообжитой стране, жители которой подозрительно и неприветливо взирали на любых странников, промелькнул незаметно. Здесь мужчины вообще не выходили из дома без оружия, а детей учили стрелять из луков едва ли не раньше, чем ходить. Леса Прежних, о которых в Дастране было сложено множество страшных легенд, начинались сразу за цепью Голых — или Лысых, Холмов. Гряда их уже виднелась на горизонте, стоило залезть на верхушку дерева.

Спутники шли лесом, лишь изредка встречая на своем пути следы деятельности человека. То зарубки на деревьях, поднимающих на своих стволах пышные кроны высоко в небо. То проделанные в кустарниках проходы. Здесь бродили редкие охотники из местных. Тем, кто жил севернее Дрили, князь Аю Амаравата позволял охотиться в его лесах. Но — только севернее реки. Не возбранялось ходить и в леса Прежних, причем всем без ограничения. Дорогу преграждали не запреты, а древний страх, многие годы передающийся из поколения в поколение.

Кондрахин молчал, берег силы; восемь шагов — вдох, восемь шагов — выдох. Его спутник, увалень Ведмедь, пер по лесу размашистым шагом. Выдерживать такую скорость было непросто. Немногочисленные поселения спутники обходили, заранее определяя княжеским даром — мистическими способностями — наличие людей. Этот же дар позволял не только обнаруживать опасных хищников, но и отпугивать их. По сути, как и в любых иных мирах, самым опасным хищником являлся хорошо подготовленный человек. Сейчас на этой планете, если верить Алишеру, лучше всех были готовы к неожиданностям именно они: Кондрахин и Ведмедь. Впрочем, Ведмедь вообще отрицал существование Просветленных, а Юрий уже не доверял им безоговорочно, как прежде.

Высокие колоннообразные стволы, без подлеска и травы, сменялись густым кустарником, временами под ногами чавкала жидкая грязь. Насекомые, близкие родственники земных комаров, превосходили тех своей наглостью и стремительностью. Да и кроме них хватало желающих испить теплой кровушки. Защиту против кровососов спутники не выставляли. Ведмедь, вероятно, по привычному безразличию к трудностям, а Юрий уже понимал, что любая защита снижает его возможности чувствовать окружающий мир.