Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

– Все собрались? — спросил Кьюнг, не глядя по сторонам.

Боковая панель бесшумно уплыла в сторону, и появилась мозаика огней пульта ручного управления. Пять кресел стояли полукругом, ожидая своих владельцев. По инструкции, которую на «Гермесе» чтили паче Библии, взлет и посадка на планеты производились только в ручном режиме. Конечно, то же могла совершить и автоматическая система, но поверхность планет бывает столь непредсказуема, что малейшая ошибка компьютера привела бы к трагичному финалу.

– Фастер должен появиться с минуты на минуту, я с ним только что связался. — Линд первый занял свое место и весело крутанулся в кресле.

– Да… без его молитв мы, разумеется, удачно не приземлимся.

Все возбужденно переглядывались. Даже в воздухе ощущалось это неосознанное напряжение: может, близкое действие планеты, но скорее просто атмосфера всеобщей взбудораженности, сумбур самых противоречивых чувств: душевного подъема, духовного упадка, любопытства и затаившегося страха, называемого предосторожностью. Будет последним лжецом тот, кто скажет, что ничего подобного не испытывал. Остались минуты, максимум — часы, как их ноги коснутся легендарной поверхности, одичалой от одиночества и вечной вселенской тишины.

Какие-то жалкие минуты… менее чем мгновения, по сравнению с долгими месяцами полета.

В отсек наконец ввалился Фастер, угрюмый и, кажется, не совсем здоровый, с побелевшим лицом и утомленными, явно не проспавшимися глазами. Он тупым взором уставился на остальных, но думал совсем не о том, что видел перед глазами.

– Фастер, ты где? — озабоченно спросил Оди.

– Да здесь я, здесь… все в порядке.

– А был где?

– Так… погружался в хаос.

– А… на твоем жаргоне это значит спал, правильно? Наверное дурной сон приснился.

Фастер лениво кивнул. Это была его извечная проблема, возникшая явно на религиозной почве. Веру в сны, как в «святые откровения Брахмы» в его медицинской карточке можно смело записать как хроническую болезнь не поддающуюся лечению.

– Шел бы ты к чертям вместе со своими снами! — Айрант тоже находился не в лучшем настроении и рычал по любому поводу.

Впрочем, всеобщий настрой резко переменился, когда все пятеро уже сидели в креслах пристегнутые аварийными ремнями, и почти с детским любопытством рассматривали клавиатуру ручного управления, которой если и пользовались, то только во время стажировки.

– У кого-нибудь в каютах остались бьющиеся предметы, вода в графинах, неубранная еда — словом все, что может перевернуться и натворить неприятностей? — это был вопрос капитана.

– Около моей каюты остался Фабиан, но если во время посадки он перевернется и хорошенько ударится головой о стенку, это пойдет ему только на пользу, — флегматично произнес Айрант. Больше реплик не последовало.

– Через пять минут садимся! — Кьюнг обрел свой командный голос и запустил программу поиска оптимального места.

Обшивка звездолета пропиталась физически ощутимым зудом вибрации, словно в его чреве проснулось некое живое существо и принялось издавать невнятные ворчливые звуки: «кто это посмел меня потревожить?!». Короче, заработали на полную мощь реактивные двигатели, и «Гермес», охваченный четырьмя факелами плазмы, как четырьмя триумфальными олимпийскими огнями, уставший от долгого пробега по вселенной, медленно пополз вниз, к своему финишу, окунаясь в вязкую тьму и холод метановой атмосферы. Визуально было почти невозможно различить как сокращалось расстояние до поверхности. На панели работал какой-то глупый счетчик с меняющимися цифрами. Но испуганный человеческий взор видел лишь черную надвигающуюся стену — бездну, лишенную даже искорки света. Она медленно расползалась к горизонтам, поглощая эфемерные звезды и меняя оттенки безликого сумрака. Словно падали в полное Небытие…

Значит вот она какая, ночная сторона планеты. Царство теней и призраков. Лик тьмы. Мираж обманчивой пустоты. Приближалась как медленно надвигающийся ужас.

Оди был единственным, кто не смог скрыть своего волнения. Он сидел весь в поту, созерцая черную бездну, и в один миг в его голове всплыли все детские страшилки, связанные с Флинтронной. Еще тогда, в далеком детстве, смел ли он думать… мог ли он вообразить, как все выглядит на самом деле. Да пока никак! Лишь черное пугающее полотно перед глазами…

– Неужели ЭТО наконец свершилось?..

Где-то далеко-далеко дрожали и качались немногие оставшиеся звезды. Вселенная потеряла присущую ей устойчивость.

Шум нарастал…

Превратился в агонизирующий, пронизывающий до костей гул…

Произошло касание…

Тихий, мягкий толчок… Перегрузок не более, чем в остановившемся лифте.

Шум быстро стих, двигатели отключились.

Ну вот и все. Как бы подытоживая произошедшее, Кьюнг сделал глубокий вдох и громкий порывистый выдох.

– Конечная станция. Можно выходить.

Что-то весьма неопределенное и зловещее было в молчании, наступившем после этих слов. Тишина опустилась до уровня абсолютного нуля: ни звука, ни шороха, ни даже отдаленной слуховой галлюцинации, как бывает в неизведанных местах. Ничего… Словно они и в самом деле опустились на дно самой глубокой бездны.

– Послушай, капитан, никто из нас, кроме тебя, здесь ни разу не бывал, так что хочешь — не хочешь, а командовать в этой ситуации тебе и придется, — сказал Линд, расстегивая бессмысленный ремень.

– Наконец-то вы стали высказывать здравые мысли. — Кьюнг что-то долго копошился в кипе бумаг и вытащил оттуда большой плакат, приготовленный специально для данного торжественного события. — Это план местности, если так можно выразиться. Вот здесь, — он указал на красный крестик, — в данный момент находится наш звездолет…

– А я где нахожусь? Ну-ка покажи! — внезапно перебил Айрант, его огромная рыжая шевелюра заслонила добрую половину карты.

– Заткнись и слушай! Эти черные полосы — зоны уже совершенных захоронений, серые полосы — зоны планируемых захоронений. Я отметил штрихами ту местность, где предстоит работать непосредственно нам. Нет смысла в тысячный раз напоминать общеизвестные истины, так как вы знаете, что работаем по двенадцать часов в сутки.

– Без прогулов и праздничных дней, — мрачно добавил Линд. И в этой глуповатой шутке присутствовала своя доля правды, так как дней, каких бы то ни было, на этой стороне планеты отродясь не видели.

– Короче, разбиваемся на три пары: со мной в смену пойдет Оди, Линд вместе с Фастером, а Айрант — со своим лучшим другом Фабианом…

– Гениальная идея! — рявкнул Айрант, вскакивая с кресла. — Работать вместе с тупым куском железа! Он и говорить-то по человечески не умеет, ни одного матершинного слова еще не выучил! И это проклятие — на мою голову! А вот такое искусство ты когда-нибудь созерцал?!