Семен Слепынин - Мальчик из саванны

— Спасибо.

— Не усмехайся. Для мальчика ты многое значишь. Для него здесь все чужие, кроме тебя. Ты единственное связующее звено с саванной. С твоей помощью Сан быстрее бы привык к новому миру.

Прошло еще несколько дней. Ученые наконец сочли возможным познакомить землян с мальчиком — начались короткие ежедневные передачи из «Хроноса».

Однажды Иван включил экран. Одна из стен его гостиной распахнулась в зеленую даль. Комната наполнилась птичьими свистами, запахом трав. Справа шумела листвой березовая роща. Оттуда вышла на поляну Лиана Павловна с мальчиком. Что-то объясняя, она показала рукой на небо, где сияло искусственное солнце «Хроноса».

Сан задрал голову вверх, и первое, что отметил Иван в его облике, — красивые светло-золотистые волосы, уложенные в модную прическу. Это так возмутило Яснова, что он погасил экран, связался с Октавианом и насмешливо спросил:

— Вы начали красить мальчика? Делаете из него красивенький манекен?

— Ты имеешь в виду волосы? — улыбнулся Октавиан. — Но это их естественный цвет.

Мы лишь отмыли их как следует. А прическа мне и самому не нравится. Переменим.

Ты лучше обрати внимание на одежду.

Иван снова включил экран и нашел, что в «Хроносе» поступили остроумно. Сан одет был в тунику, отделанную внизу, у колен, и на коротких рукавах искусственным оленьим мехом. Туника недавно вышла из моды. Но она очень шла мальчику, а главное, привыкать к ней не приходилось. Можно было подумать, что Сан не вылезал из оленьей шкуры, сшитой в землянке его матерью. Широкий пояс подчеркивал стройную фигуру мальчика, но ходил он еще так, как передвигались охотники в саванне, — крадучись и чуть сгорбившись.

Сан повернулся лицом к зрителям. «Да он недурен», — удивился Иван, вспомнив, каким был этот заморыш там, у костра на Горе Духов. Мальчик поправился и выглядел уже не худым, а в меру худощавым. На гладкой коже, хранившей еще теплый загар первобытной прерии, ни царапин, ни ссадин.

Но выражение лица Ивану не нравилось. Сан будто закаменел в вечном испуге.

Слушал он Лиану Павловну хмуро, не очень внимательно, и даже его слегка вздернутый нос, выражавший раньше веселое любопытство, казался сиротливым и унылым.

«Бедный малыш», — вздохнул Иван.

Утром в саду он встретил Октавиана и заявил:

— С мальчиком что-то неладное.

— Мальчик как мальчик, — возразил глава «Хроноса».

— Я-то лучше знаю, каким он был в саванне. Смешливым и любопытным. А здесь?

— Давай-ка отправимся к нему вместе. Там и разберемся.

Октавиан и Яснов сели в двухместную «ласточку». Юркая летательная машина в атмосфере и в самом деле походила на ласточку. Но, вырвавшись в космос, она складывала крылья и становилась обычной гравитационной ракетой. Минут через десять «ласточка» скользнула в ангар «Хроноса».

На лифте друзья поднялись наверх, под исполинский купол, имитирующий сейчас утреннее небо. «Хронос» разворачивал свою сказочную феерию. Из-за горизонта выплывало жаркое солнце, ощупывая лучами-перьями тугие облака кучевых облаков, сотканных из вихревых фотонных волокон.

Яснов стал подтрунивать над Октавианом, принимавшим участие в проектировании «Хроноса».

— Театральщина. Отдает декорациями.

— Верх у нас и в самом деле не очень получился, — согласился Октавиан. — Но ты посмотри вниз.

Луга и сады «Хроноса» были великолепны. Иван шагал по самой настоящей живой траве, в чашечках полевых цветов уже копошились проснувшиеся пчелы. В дубовой роще, куда они вошли, на все голоса звенели птицы. Иван хотел сказать, что и от этого за версту разит декоративностью.

— Вот и они, — прошептал Октавиан, остановившись на опушке рощи. — Сан читает хорошо, но все еще побаивается телестраниц.

На берегу небольшой речки сидели в креслах Лиана Павловна и Сан. Перед ними наклонный столик, связанный теленитью с Центральным хранилищем Знаний и Книг. На столе выплывали из пустоты страницы какой-то детской книги и, прочитанные, уплывали в ничто — в свои далекие микроскопические гнезда. Мальчик читал довольно быстро. Но, видимо, не очень внимательно. Слегка оживлялся он, когда появлялись движущиеся картинки-иллюстрации.

При смене страниц Сан вздрагивал. Вот, желая пощупать светостраницу, он протянул руку. Пальцы вошли в пустоту и наткнулись на гладкую поверхность стола. Мальчик с испугом отдернул руку. Он никак не мог понять, есть на самом деле страницы или их нет.

— Сан, вот и твой спаситель, — сказала Лиана Павловна, заметив вышедших из рощи друзей.

Мальчик обернулся, и хмурые глаза его засветились.

— Дядя Ван!

— Узнаешь колдуна? — улыбнулся Иван.

Сан засмеялся, подбежал и вдруг начал скакать вокруг Яснова. «Какой экспансивный, — подумал Иван. — Еще, чего доброго, завопит: «У-о-ха!» Но Сан, смеясь и подпрыгивая, кричал:

— Дядя Ван! Колдун Ван!

И такой радостью звенел его мальчишеский голос, что в груди Ивана что-то дрогнуло. Он погладил Сана по голове и неожиданно предложил:

— Хочешь переселиться ко мне?

— Как? Насовсем?

— Насовсем.

— Хочу!

Лиана Павловна взглянула на главу «Хроноса» и, видя его одобрение, кивнула.

— Хорошая мысль. У Сана будет свой дом. Но все же, Сан, не забывай меня. Нам еще многое надо узнать.

По пути к лифту Иван посматривал на шагавшего рядом мальчика и спрашивал себя:

«А получится ли из тебя, брат, воспитатель?» Он уже почти раскаивался в своем поступке.

Мальчик из саванны

К приятному удивлению Яснова, перелет на «ласточке» мальчик перенес вполне нормально. Первые минуты он с завороженным испугом смотрел, как за прозрачной стенкой кабины, в глубоком черном бархате, сверкают разноцветные искры.

Сведения, заложенные во сне, медленно всплывали в памяти, и Сан начал «узнавать».

— Звезды? — спросил он. — Межпланетное пространство?

— Точно! — весело отозвался Иван.

Он начал объяснять и еще раз убедился: знания, полученные во сне, в основном механические. Они лучше усваиваются вот в таких путешествиях и беседах.

Сан боязливо прижимался к дяде Вану. Черная бездна космоса, хотя и разгаданная, страшила его еще больше, чем ночная и полная опасностей саванна. Он увереннее почувствовал, когда «ласточка», развернув косые крылья, вошла в атмосферу и нырнула под облака.

Сан узнал Землю. С высоты трех километров он видел луга, позолоченные солнцем перелески, слюдяные ленты рек. Вдали сверкнула, а потом, приближаясь, начала быстро заполнять горизонт огромная, как море, синяя гладь Байкала.