Михаил Ляшенко - Человек - Луч. Фантастический роман с иллюстрациями

Юра, снисходительно улыбаясь, кивнул головой.

— Только вы не стесняйтесь! — серьезно сказал лыжник. — А то здесь еще встречаются такие, что вс» знают приблизительно и молекулу представляют как что-то очень маленькое, но побольше, чем атом…

Юра вторично поспешил уверить этого чудака, что имеет представление о молекуле.

— Знакомы и с полимерами? — продолжал лыжник, поглядывая на Юру.

— Если я не ошибаюсь, — миролюбиво сказал Юра, — полимеры — это гигантские химические молекулы. Они образуются из десятков тысяч простых молекул, последовательно присоединившихся друг к другу в результате химического процесса. Это в школьных программах есть…

Лыжник, напряженно рассматривая Юру, даже отступил на шаг.

— Простите, вы тоже переучиваетесь? Избираете новую профессию?

— Почему? — удивился Юра. — Я работаю на Химкомбинате и, конечно, имею не только школьное представление об этих вещах…

— Вы инженер?

— Нет еще. Я только учусь… Признаться, меня очень интересует кибернетика, теория электронно-вычислительных механизмов.

— Я тоже учусь, — в свою очередь признался лыжник. — Недавно на семинаре я делал доклад о полимерных материалах. Это моя слабость. — И он, откашлявшись, начал: — Из полимеров, этих удивительных гигантских молекул, делают все. Пластмассы заменяют все цветные металлы — медь, никель, свинец, золото, тантал, что угодно. Они заменяют любые жаропрочные и кислотопрочные стали, любые антикоррозийные покрытия, они заменяют каучук, шерсть, шелк, хлопок. Средний завод синтетического волокна дает в год тридцать пять тысяч тонн пряжи — столько же, сколько дают двадцать миллионов тонкорунных овец. Впрочем, никакие овцы не могут дать волокно такого качества, как современные химические заводы. Самолеты почти целиком сделаны из пластмассы. Даже в «ТУ-104», предке современного самолета, насчитывалось более ста двадцати тысяч деталей из пластмасс и органического стекла… Сегодня пластмассы — это водопроводные трубы и дома, самолеты и суда любого тоннажа, это одежда и станки, обувь и шины, пластмассами начинают ремонтировать людей…

Взглянув на старательного лыжника, Юра поспешно отвел глаза, чтобы спрятать мелькнувшую в них усмешку.

— Не верите? — вскричал возмущенный собеседник. — А между тем из специальных пластмасс уже много лет изготовляют детали внутренних органов человека и заменяют ими больные, износившиеся органы. У меня у самого искусственная аорта! — И он гордо ударил себя по грудной клетке. — У нас в горах я знал человека, которому сделали новый пищевод из пластмассы, а в нашем городе вы увидите людей с искусственными руками или ногами, чуткими к теплу, холоду, удару!

— Вы давно здесь живете? — спросил Юра.

— Шестой год… Раньше я больше ста лет пас овец на Ставропольщине, давал людям хорошую натуральную шерсть, гордился этим. То была моя первая жизнь. Теперь начинается другая. Я решил стать ученым, делать химическую шерсть лучше натуральной…

— А эта скамья, — спросил Юра, переминаясь с ноги на ногу, но все же не решаясь опуститься на прозрачное сиденье, — она тоже из пластмасс?

— Слои стеклянной ткани и слои полиэфирной пластмассы вперемежку, — заявил лыжник, похлопывая по скамье, в нежной глубине которой висели яркие кленовые листья. — Прочнее стали, но в шесть раз легче. Попробуйте! Не горит, не тонет…

Юра послушно подошел, взялся за скамью и неожиданно поднял ее в воздух вместе с лыжником.

— Эй, вы! — завопил тот. — Полегче!

Сам встревоженный этим фокусом, Юра осторожно опустил скамью на снег.

— Верно, тоже из старых чабанов? — сердито спросил лыжник. — Ну конечно. А какого вы года?

— Мне двадцать два года. Почти четверть века…

— Ничего, похоже, — согласился лыжник. — Ну, а по-настоящему?

— Честное слово, мне двадцать два, — неуверенно пробормотал Юра.

— Как же вы сюда попали? — всерьез рассердился лыжник. — Что вы тут делаете?

— Меня привез Иван Дмитриевич Андрюхин, — поспешил объяснить Юра.

Человек в свитере внимательно оглядел Юру и, кажется, поверил, что тот говорит правду.

— Будете участвовать в испытаниях… Слыхал!.. Похвально, — одобрил он. — Пойдемте, я вам покажу вашу комнату.

Они подошли к широкому крыльцу. Казалось, что оно вылеплено из морского воздуха. В глубине ступенек, внутри эластичной массы, в радужном хороводе застыли луговые цветы, травы, стрекозы и кузнечики. Юра перепрыгнул, стараясь не наступить на лепестки. Двери бесшумно распахнулись, и они вошли в белоснежную, высокую, наполненную травяными запахами переднюю, будто выложенную свежей нежной берестой. В глубине стен струились длинные, гибкие березовые ветви. Потолок казался шатром, сплетенным из крон молодых березок и елочек, за которым виднелось голубое небо. Из пластмасс были сделаны не только полы, стены, потолки. Из пластмасс было сделано здесь все: мебель, занавески, скатерти, абажуры, подоконники, посуда. Золотисто-голубой воздух, пронизанный солнечными зайчиками, сразу заставил позабыть серый денек и наполнил Юру радостным ощущением летнего веселья.

— Самое интересное об этом доме вы узнаете потом, — важно сказал лыжник. Видно было, что ему очень хочется рассказать, но он удержался. — Да, в мое время ничего этого не было…

И, так как Юра, жадно рассматривая все вокруг, не поддержал разговора, он скромно добавил:

— Я ведь ровесник Александра Сергеевича Пушкина…

Опять Юру словно ударили по голове. С отчетливым ощущением, что он сходит с ума, Юра уставился на коренастого лыжника. Тот не обиделся.

— Да-да! Конечно, не верите! Проверьте — фамилия моя Долгов, звать Андрей Илларионович… Вам здесь всякий скажет. Год рождения 1799. Только Александр Сергеевич родился двадцать шестого мая, а я пораньше, да, пораньше — семнадцатого февраля… Вот как! А ведь мог бы и Александр Сергеевич здесь быть, если бы не этот проходимец Дантес…

Комната, предназначенная Юре, несколько смутила его: она была нежно-синяя и успокаивающе светилась, как прозрачная раковина. Юра еще не успел осмотреться, как над удобным письменным столом с вмонтированными в него пишущей машинкой и магнитофоном серебристо вспыхнула часть стены, оказавшаяся большим экраном. С экрана весело смотрел на Юру, поглаживая бороду, Иван Дмитриевич Андрюхин.

— Нравится? — спросил он так спокойно, как будто был в комнате. — Здравствуйте, Андрей Илларионович… — Лыжник почтительно раскланялся. — Доставьте-ка парня, пожалуйста, в Институт кибернетики… А с Деткой все в порядке…

Глава пятая