Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 5. Враждебные звезды. После судного дня. Ушелец

Сферический корпус их корабля, сделанный из армированного самоуплотняющегося пластика, имел в поперечнике пятьдесят метров. Гладкая внешняя поверхность корпуса нарушалась лишь люками, иллюминаторами, шлюзами и тому подобным. Параллельными переборками корабль разделялся на различные отсеки. В кормовой части, диаметрально противоположной рубке, корпус раскрывался сопловым отверстием. На расстоянии тридцати метров друг от друга из сопел на сто метров в длину тянулись два каркаса из тонкого металла, похожие на радиомачты или старинные буровые вышки. Оба каркаса включали в себя два ряда колец диаметром в пару сантиметров, а дополнительная арматура с несущей ажурной конструкцией скрепляла их воедино. Это были ионные ускорители, встроенные в гравитационную приемопередаточную сеть, которая одновременно служила им опорой.

— Будьте любезны, инженер Свердлов, — произнес Накамура. — Десятисекундная проверка двигателя на включение.

Приборы выявили определенный дисбаланс в распределении массы внутри корпуса. Юсуф бин Сулейман, только что закончивший вахту на борту корабля и вернувшийся на Землю, небрежно отнесся к… нет, было бы несправедливо так думать… скажем так: он имел свой стиль кораблевождения. Накамура включил компрессоры, и ртуть из топливного отсека стала перетекать в балластные баки.

Вскоре корабль выправил крен, и можно было снова начинать торможение.

— Объявляю готовность к пуску двигателя… Доложите… Необходимо выйти на одну целую семьдесят пять сотых g, чтобы… — Накамура отдавал команды на одном дыхании, проговаривая их почти автоматически.

Корабль содрогнулся от грохота. Ощущение внезапно навалившейся силы тяжести было равносильно удару кулаком в живот. Накамура, скованный привязными ремнями, расслабился; двигались только его глаза, да еще палец, время от времени касавшийся панели управления. Секрет дзюдо, как и секрет жизни, заключался в том, чтобы каждая часть организма не напрягалась, а наоборот, чувствовала себя непринужденно, за исключением определенных тканевых структур, без которых немыслимо выполнение той или иной сиюминутной задачи. Но почему же осуществить это было так дьявольски трудно?

Через компрессоры и трубы, мимо приборного щитка, за которым сидел Свердлов, мимо защитной стенки, преграждающей выход радиации, ртуть подавалась в расширитель. Оттуда она проходила через ионизатор и затем, в виде распыленной струи, мимо термоядерного сердца корабля, где, как и на солнце, вовсю бушевала плазма. Короче говоря, каждый атом испытывал на себе ярость мезонов, под воздействием которых он расщеплялся и его масса превращалась в чистую энергию, а та, в свою очередь, сразу же разбивалась на пары протон-антипротон. Магнитные поля разделяли эти пары, как только те зарождались; и частицы — как положительные, так и отрицательные — устремлялись в линейные ускорители. Плазма, превращая распад материи непосредственно в электричество, одно за другим заряжала кольца на ускорителях — каждое потенциалом на порядок выше. Из последнего кольца частицы вылетали со скоростью, равной трем четвертям световой.

При такой скорости истечения не требуется большого количества реактивной массы. По этой же причине двойной поток, выбрасываемый ускорителями, был невидим: слишком велика была скорость. Чувствительные приборы смогли бы, наверное, обнаружить далеко-далеко позади корабля бледное пятно, подсвеченное гамма-излучением, что объяснялось начавшимся слиянием противоположно заряженных частиц, но это уже не имело значения.

Весь этот процесс буквально пожирал энергию. Иначе и не могло быть. В противном случае избыточное тепло, выделяемое при распаде атомов, попросту испарило бы корабль. Плазма выделяет энергию, чтобы ее расходовать. Вообще этот процесс намного сложнее, чем его краткое описание и вместе с тем намного проще, чем может себе представить любой инженер, освоивший какую-нибудь нехитрую отрасль своего ремесла.

Накамура внимательно следил за показаниями приборов, полностью подтверждавшими его предварительные расчеты. «Крест» приближался к черной звезде по сложной спирали — равнодействующей нескольких скоростей и двух векторов ускорения. В конечном итоге кривая становилась почти круговой орбитой с радиусом обращения 750 000 километров.

Накамура совсем забыл о времени и очнулся, только когда молодой Райерсон вскарабкался к нему по перекладинам шахты.

— О! — воскликнул он.

— Чай, сэр, — произнес юноша.

— Спасибо. Э-э… поставьте его там, пожалуйста… инструкция запрещает входить в рубку во время работы двигателя без разрешения… Нет, нет. Прошу вас! — Накамура, смеясь, махнул рукой. — Вы же не знали. Никто от этого не пострадает.

Он увидел, как Райерсон, ссутулившись под более чем полуторной силой тяжести, поднял отяжелевшую голову к незнакомым звездам. Млечный Путь окутал свои спутанные волосы холодным ореолом.

— Вы впервые за пределами Солнечной системы, да? — мягко спросил Накамура.

— Д-да, сэр. — Райерсон облизал губы. Взгляд его голубых глаз несколько туманился, словно не мог сосредоточиться на чем-то более близком, нежели Млечный Путь.

— Не… — Накамура запнулся. Он чуть было не сказал «Не бойтесь», но эта фраза могла бы обидеть юношу. — Космос — прекрасное место для созерцательных размышлений — медитации, — сказал он, подыскав наконец нужные слова. — Это слово, разумеется, не раскрывает полностью сути явления. «Медитация» в дзен-скорее попытка отождествления себя со Вселенной, чем просто размышления, выражаемые словами. Я хочу сказать следующее, — попытался он пояснить свою мысль. — В глубоком космосе некоторые чувствуют себя такими беспомощными и ничтожными, что им становится страшно. Другие же, памятуя о том, что дом есть не что иное, как шаг из космоса в нуль-передатчик, становятся беспечными и заносчивыми; космос для них — всего лишь набор ничего не значащих цифр. Обе линии поведения ошибочны и уже привели к человеческим жертвам. Но если представлять себя частью всего прочего — неотъемлемой частью, — то те же силы, какие творят солнца, находятся и в вас… понимаете?

— Небеса провозглашают славу Божью, — прошептал Райерсон, — а небесная твердь являет собой Его творение… Страшно впасть в руки Бога живого!

Он не слушал, что говорил ему Накамура, а тот не понимал по-английски. Штурман вздохнул.

— Думаю, вам лучше вернуться в обсервационный отсек. Вы можете понадобиться доктору Макларену.

Райерсон молча кивнул и стал спускаться в шахту.

«Я проповедую неплохую идею, — сказал себе Накамура. — Но почему я сам не могу применить на практике то, о чем говорю? Потому что с неба на Сарай упал камень, и в один миг не стало ни отца, ни матери, ни сестры, ни дома. Потому что Хидеки умер у меня на руках — после того как Вселенная случайно покалечила его. Потому что я никогда больше не увижу Киото, где каждое утро наполнялось хрустальными звуками колокольчиков. Потому что я — раб самого себя.